— Почему ты не заметил этого раньше? Ты же знаешь его!
— Джейд. Ты серьезно? Зачем мне было замечать ваше сходство?
Гаррет подходит к окну и смотрит на скопление фургонов с телеаппаратурой внизу. Национальное телевидение освещает все политические дебаты, многие из которых проводятся в центре города, недалеко от отеля.
— Фрэнк не здоров. Я уверен, он просто что-то напутал. Синклер — не твой отец. Просто быть такого не может.
— Но вдруг это правда? Он из очень влиятельной семьи, как и тот человек из письма. И всю жизнь в политике. Наверняка он и раньше бывал здесь на выборах. — Я тоже встаю у окна. — Помнишь, как он уставился на меня на приеме? И когда я вернулась за шарфом Харпер, он подошел, чтобы поговорил со мной. Гаррет, зачем он это сделал? Я — никто. Почему кандидат в президенты отвлекается от своих важных дел, чтобы поговорить со мной?
— Не знаю, но, по-моему, мы придаем этому слишком большое значение. Да, его улыбка напоминает твою. Но это ничего не доказывает.
— Гаррет, коробка! Фрэнк сказал, что есть что-то в коробке. Бери куртку. Мы возвращаемся в дом.
Добравшись до дома Фрэнка, я бегу в свою комнату. Открываю коробку и вытряхиваю ее содержимое на письменный стол. Гаррет стоит позади меня. Я беру газетную вырезку. Это статья с политической речью, а рядом с ней фото. Присмотревшись, я замечаю в толпе свою мать. А рядом с ней — Ройса Синклера, только более молодого.
Я роняю вырезку на пол и, чувствуя, что ноги вот-вот откажут, падаю на кровать. Гаррет поднимает статью.
— Это он, — говорю я. — Он стоит рядом с мамой. Фрэнк был прав.
— Вот черт! Невероятно. — Он разглядывает фото. — Синклер старше твоей мамы лет на десять. И тогда он, кажется, был женат. А его жена вроде была...
— Беременна, — говорю я, осознав происходящее. — Он сделал это, когда он был женат и ждал ребенка. Сэди — моя сводная сестра! Твоя бывшая девушка! Ты встречался с моей сводной сестрой!
— Так, успокойся. — Гаррет убирает вырезку обратно в коробку и садится рядом со мной. — Это последнее, о чем ты должна сейчас беспокоиться. Расскажи еще раз, о чем вы разговаривали с Синклером у меня дома. Он говорил что-то необычное?
— Когда ты был на улице и ждал машину, он попросил меня передать родителям, чтобы они голосовали за него на выборах. Как будто у меня есть родители. Это показалось мне странным. А потом он спросил, интересуюсь ли я политикой. Он знал, что моя мама изучала политологию в колледже. Очевидно, подумал, что я пошла по ее стопам.
— Ну, пока мы обо всем не узнали, это не казалось странным. Что-то еще?
— Я говорила тебе, как он смотрел на меня, особенно на лицо. Вероятно, пытался разглядеть наше сходство, надеясь, что его не заметят окружающие. — Я прокручиваю в голове детали того дня. — Еще я помню, что твой отец вел себя очень странно. Когда мы разговаривали с Синклером, он нервничал, и у него даже взмок лоб.
Гаррет задумывается.
— После того вечера отец изменился. Именно тогда он начал принимать твою сторону. Помнишь, как он отреагировал, когда ты сказала, что останешься на День благодарения в кампусе? Теперь все понятно. Он хотел, чтобы ты была под охраной на закрытой территории дома.
— Хочешь сказать, Синклер может быть для меня опасен? И твой отец знает об этом?
Он достает телефон.
— Мы должны поговорить с ним.
— Думаешь, он станет обсуждать это по телефону?
Гаррет вздыхает и кладет телефон.
— Нет. Ты права.
— Я не понимаю. Если твой отец знает, что Синклер хочет мне навредить, то почему ничего не сказал тебе, когда мы собрались в Де-Мойн? Он же понимал, что Синклер будет здесь во время предвыборной кампании.
— Может, он думал, что рядом со мной ты будешь в безопасности. Потому и не разозлился, когда я сказал о своей поездке сюда. Или, как вариант, он попросил Синклера отступить. Оставить тебя в покое.
— Возможно, но я не чувствую себя в безопасности.
— Я тоже.
— Почему твой отец вообще общается с ним? Да еще и вкладывает деньги в его кампанию?
— У Синклера может быть на него компромат. Он может знать какие-то отцовские тайны. Это единственное объяснение тому, что папа его покрывает.
— И твой отец собирается хранить свои тайны всю жизнь? Неужели его устраивает, что президентом станет насильник?
— Ты думаешь, он такой один? Думаешь, такие люди никогда не совершали никаких преступлений? Серьезно?
— Не говори со мной так! Зачем, черт побери, мне это знать? Я живу в реальном мире, где люди за преступления садятся в тюрьму.
— Прости меня. Просто я злюсь. — Он проводит рукой по волосам. — Я говорил тебе, Джейд. Людям, обладающим властью, любое дерьмо сходит с рук. Они платят за молчание. Или заставляют замолчать по-другому. И если кто-то попытается публично их обвинить, то этих людей уничтожат. Объявят сумасшедшими, и им никто и не поверит.