Я отворачиваюсь, чтобы не глазеть на его обнаженное тело.
— Знаешь, тебе можно смотреть, — говорит он, доставая из шкафа чистую футболку. — Я весь твой. Можешь смотреть сколько хочешь. И трогать — как бонус.
— Угу. Поняла. — Я чувствую, как мое лицо начинает гореть.
Он целует меня и подбирает с пола свои джинсы.
— Мне нравится, что ты смущаешься. Ты такая очаровательная. И невинная.
— Кто, я? Вот уж нет.
Он улыбается.
— Ну конечно же нет.
Когда он заканчивает одеваться, мы уходим на кухню, где мой новый друг Чарльз готовит нам ужин.
— Джейд, я слышал, ты остаешься у нас.
— Всего на пару недель.
— Значит, на завтрак нужны пончики.
— Вы не обязаны печь их. Знаю, с ними много мороки.
— Джейд. — Гаррет укоризненно глядит на меня, словно я оскорбила Чарльза.
— Но, если вам будет не трудно, я бы не отказалась.
Чарльз улыбается.
— Если вы голодны, у меня есть для вас домашнее рождественское печенье.
Он приносит несколько больших контейнеров, в которых лежат все мыслимые и немыслимые виды печенья. Я словно умерла и попала в печеньковый рай. Я пробую три, потом останавливаюсь, чтобы осталось место для ужина.
Когда мы уходим спать, отца Гаррета еще нет. Но я ложусь у себя в комнате, а Гаррет — у себя. В два часа ночи я просыпаюсь, услышав, как мистер Кенсингтон идет в свою спальню по коридору и закрывает дверь.
Теперь я не могу заснуть. В спальне темно и тихо, и мой мозг проигрывает все плохое, что уже произошло и может произойти в будущем.
Глядя на голубые огоньки на рождественской елке, я пытаюсь заставить себя успокоиться и уснуть, но ничего не выходит. Я могу думать только о том, что мой отец может убить меня. Озябнув, я натягиваю на себя одеяло.
Открывается дверь.
— Гаррет?
— Привет. Подумал, что тебе не помешает компания. — Он проскальзывает ко мне в постель и целует меня в щеку. — Плюс я соскучился по тебе.
Я забираюсь в его объятья и прижимаюсь спиной к его теплой груди.
— Мне очень страшно. — Обычно я бы не призналась ему, но по какой-то причине произнести это ночью оказывается проще, чем днем.
— Знаю. Потому-то я и пришел. Чтобы ты не оставалась одна.
— Я не хочу, чтобы он навредил тебе. Или мне. Или Фрэнку и Райану.
— Не навредит. Мой отец обо всем позаботится.
— А если у него ничего не получится?
— Получится. Просто дай ему время. А теперь попробуй заснуть.
Я поворачиваю голову, чтобы поцеловать его на ночь.
— Гаррет, я просто хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Я всегда думала, что не могу рассчитывать на людей, но ты типа как доказал, что я была не права. — Это еще одна вещь, о которой мне сложно говорить днем. — Так что спасибо тебе.
— Не за что.
Я прижимаю его руку поближе к себе.
— Я люблю тебя, Гаррет. Очень сильно люблю.
Он целует меня в макушку, овевая своим теплым дыханием мои волосы.
— Я тоже люблю тебя.
***
Утром мы находим записку, в которой отец Гаррета сообщает, что ушел на работу и вернется в обед. Я задаюсь вопросом, не является ли эта «работа» кодовым словом для его разборок с Синклером.
Мы с Гарретом завтракаем, потом уходим в солярий. Оказывается, этим модным словечком называется комната с большим количеством окон. Почти весь декабрь было пасмурно, но сегодня светит яркое солнце. Мы забираемся на диван и укрываемся пледом. Просто сидеть в тепле очень приятно.
— Может, куда-нибудь сходим? — спрашивает Гаррет.
— А ты возьмешь с собой пистолет?
— Ты же знаешь, что да.
— Тогда давай останемся дома. Не хочу, чтобы ты разгуливал с пистолетом. Зачем он вообще тебе нужен? Тот тип… мой отец… наверняка даже не знает, что я у тебя.
Он переплетается со мной пальцами.
— Так надо. Для безопасности. Пистолет — просто мера предосторожности.
— Мне до сих пор сложно поверить в то, что Ройс Синклер — мой отец. И что он столько лет одурманивал наркотиками мою мать. Если бы он оставил ее в покое, она была бы совершенно другим человеком. У меня могла бы быть нормальная жизнь. Я бы не слышала у себя в голове ее голос.
— Ты еще слышишь его?
— Не так часто, как раньше.
— Джейд, ты должна перестать ее слушать. С тобой говорила не мать, а наркотики. Она не понимала, что говорит.
— Знаю. Просто мне нужно время, чтобы окончательно в это поверить.
Его большой палец начинает ласково кружить по моей ладони, успокаивая меня.