Я умолк, потому что его вдруг всего затрясло. Ничто не мешало мне, разумеется, встать и уйти, поскольку миссия моя была завершена. Однако Фрейеру вряд ли понравилось бы, что я оставил его клиента в таком состоянии, а ведь именно адвокат устроил мне сегодняшнюю встречу.
И я остался. По обе стороны решетки тянулось что-то вроде прилавка, чтобы мы не слишком приближались друг к другу. Осужденный положил на него руки и теперь судорожно возил кулаками по поверхности.
– Успокойтесь, – произнес я. – Я сейчас уйду. Просто мы решили, что должны подготовить вас.
– Подождите. – Он взял себя в руки. – Подождете?
– Разумеется.
Он убрал кулаки с барьера и подался вперед.
– Я плохо вас вижу. Послушайте, ради бога, послушайте! Не говорите ему, ради бога. Вы не знаете, что он за человек!
– Почему же? Я с ним встречался.
– Вот моя мать и сестры, те знают. Думаю, они были уверены, что меня подставили, когда случилась та история с пропажей денег. Да-да, они были в этом уверены, но только не отец. Теперь меня подставили снова. Ради бога, не сообщайте ему! На этот раз уже ничего не исправить. Я так или иначе умру. Уже, можно сказать, умер. Несправедливо подвергать меня новому испытанию. Я не хочу, чтобы они знали. Господи, неужели вы ничего не понимаете?!
– Понимаю, – заверил я, сожалея о том, что остался.
– Тогда пообещайте, что ничего не скажете. Вы производите впечатление порядочного человека. Если мне суждено умереть из-за судебной ошибки, что ж, я умру. Но зачем новые муки? Понимаю, что говорю невразумительно. И вообще, я не в себе. Но если бы вы только…
Я слушал его с таким вниманием, что не заметил, как ко мне подошел полицейский. Охранник тронул меня за плечо:
– Ваше время истекло.
Я поднялся.
– Обещайте мне! – едва не плакал Пол Хэролд.
– Не могу, – сказал я, повернулся и вышел.
Фрейер ожидал меня в комнате для посетителей. Я не ношу с собой зеркала, поэтому не знаю, какой у меня был вид, когда я вошел, но, едва мы очутились на улице, он спросил тревожно:
– Ничего не вышло?
– Выражение моей физиономии тут ни при чем, – уверил я. – Спросите у партнеров по покеру. Однако, если не возражаете, я приберегу ответ для мистера Вульфа, так как жалованье мне платит он. Идете со мной?
Фрейер согласился. Следует отдать ему должное, он все схватывал на лету.
В такси я откинулся на спинку сиденья и, повернув голову к окну, внимательно изучал мелькающий пейзаж, а адвокат даже не попытался завести разговор. Но Фрейер капельку перестарался. Когда мы вылезли из машины возле старого особняка на Тридцать пятой улице, он заявил:
– Если хотите сперва переговорить с Вульфом, я могу подождать здесь.
У меня поневоле вырвался смешок.
– Нет, лучше я дам вам затычки для ушей.
Я первым поднялся по ступенькам и нажал на кнопку звонка. Фриц впустил нас в прихожую, мы разделись и прошли в кабинет. Вульф восседал у стола с пивом. Он удостоил меня взглядом, поздоровался с Фрейером и даже предложил ему пива. Адвокат отказался и без приглашения уселся в красное кожаное кресло.
– Я видел его и говорил с ним, – начал я с места в карьер. – А теперь хочу, чтобы вы ответили мне вразумительно, а не при помощи ваших обычных «да» и «нет»: вы хотите, чтобы мистер Фрейер слышал мой рассказ?
Вульф взял с подноса стакан:
– Есть причины что-либо скрывать?
– Нет, сэр.
– Тогда валяй.
Разумеется, я рассказал все слово в слово, что для меня было пустяковым делом, ибо единственная разница между мной и магнитофоном состоит в том, что магнитофон не может врать. Но я вру Вульфу, только когда дело касается моих сугубо личных проблем. Я рассказал все слово в слово, ибо считал, что Вульф и Фрейер должны иметь полное представление о том, чт́о произошло.
Поэтому я описал состояние Пола Хэролда: его лихорадку, сжатые кулаки, которыми он возил по барьеру, а также выражение его глаз, когда он говорил, что было бы несправедливо подвергать его новым испытаниям.
Следует отметить, что я докладывал стоя и имел возможность, положив кулаки Вульфу на стол, продемонстрировать, как Пол Хэролд возил ими. Окончив доклад, я выдвинул из-за стола кресло и устало плюхнулся в него.