— Нет, этот не похож на нашего генерала Радко Димитрова. Где уж тут сравнивать! Вот тот был генерал…
Наступление продолжалось. Тракето, много разглагольствовавший раньше о свободе и коммунизме, когда пришло время взять в руки оружие и сражаться за них, всего лишь за несколько дней, проведенных в жандармерии, превратился в предателя…
Черный грузовик областного управления полиции остановился на краю села Добра-Поляна. Вдоль дороги в одну шеренгу были выстроены все мужчины из сел Добра-Поляна, Малка-Поляна, Топчийско и Мрежичко, начиная с юношей семнадцати лет и кончая глубокими стариками. Среди них были и те, кто помогали отряду в самые тяжелые для него дни, встречали и укрывали партизан, пекли хлеб для отряда, сообщали о передвижениях правительственных войск. И вот сейчас, стоя в одной шеренге со своими односельчанами, они ждали своей участи. «Население турецких сел снабжало нас продуктами, — заявил предатель в жандармерии. — Имена мне неизвестны, но, если увижу, узнаю наверняка».
В сопровождении поручика Стефанова, подпоручика Дончева и Чушкина предатель медленно прошел вдоль шеренги выстроенных на краю дороги крестьян, пристально вглядываясь в лица. В машине ждал результатов опознания Никола Мандров, который теперь не мог пожаловаться на недостаток работы. Пройдя вновь вдоль шеренги, предатель пожал плечами и заявил: «Их здесь нет». Тогда его втолкнули в закрытую машину и, по всей видимости, принялись бить — до окружающих донеслись его крики и мольбы о пощаде. После этого предатель указал жандармам четырех партизанских ятаков: Мехмеда Махмудова из села Топчийско, Али Делимехмедова из села Заимчево, Мехмеда Хасанова и Мехмедали Хасанова из села Мрежичко. Остальных помощников партизан предатель не назвал — то ли не узнал их, то ли посчитал, что четверо выданных ятаков — достаточная плата за его собственную жизнь.
В тот же день арестованные были расстреляны Тодором Стояновым и Иваном Штеревым рядом с тем местом, где лежали непогребенные тела казненных партизан. Лишь через несколько дней населению удалось добиться от властей разрешения захоронить тела убитых партизан и ятаков.
Костадин Христов был схвачен после того, как, упав в овраг, вывихнул ногу. Три дня провел он связанный в караульном помещении в селе Емирово. Где-то в горах по пути в Емирово телега с арестованными попалась на глаза полковнику Абаджиеву, командиру двадцать четвертого пехотного полка.
— Разве вы, поручик Петков, не могли обеспечить для него фаэтон? — с издевкой обратился полковник к ротному командиру. — Необходимо более строго и неукоснительно исполнять приказ номер двадцать шесть.
— Однажды, — вспоминал ротный фельдфебель Величко Костов, — приехал майор Димитров в сопровождении штатских лиц и приказал мне ликвидировать задержанного партизана. Я сообщил обо всем поручику Петкову, который в тот момент находился в лесничестве. На следующее утро поручик распорядился сформировать команду из десяти человек, в которую был бы включен и доброволец, вызвавшийся застрелить пленного партизана. «Я его поймал, я его и убью», — заявил ефрейтор Вылчо Александров. Партизану сказали, что он должен будет показать, с какой стороны было совершено нападение на лесничество. Когда село скрылось из виду, поручик дал знак, и Вылчо застрелил партизана. Тело сбросили в яму и засыпали камнями.
Наступление, начатое по приказу генерала Младенова, продолжалась. В районе проводились повальные аресты. 27 июня дошла очередь и до Страцин, Рыжица и Просеник. По указанию Мандрова активное участие в облавах принимала и полиция. В находящееся под охраной жандармерии арестантское помещение в селе Руен попали десятки коммунистов и ремсистов. Среди них были ятаки и подпольщики, которые мужественно помогали партизанам с самого начала вооруженной борьбы, такие, как Иван Киряков из села Просеник, Дойно Дойнов из села Страцин и Атанас Янев из села Рыжица. Эти трое патриотов после жестоких истязаний были присоединены в ночь на 2 июля к группе обреченных на казнь борцов, привезенных из Бургаса.