— Я так даже подумал, что вы впервые ведете машину, и вначале не на шутку испугался, — ответил кудрявый, — но, когда увидел, что едете медленно и осторожно, успокоился.
Мне ничего не оставалось, как подхватить тему о моем водительском мастерстве. Я пошутил еще немного на этот счет, мои спутники принялись успокаивать меня, стали убеждать, что машину я вел не так уж и плохо, и разговор потихоньку оживился. Прошлое, которое нас разделяло, как бы отступило. Смотрел на моих спутников — обыкновенные люди, так же, как все, разговаривают, да и вообще ничто в их поведении не напоминало о прошлом. Мне хотелось представить, как выглядели они в годы их молодости — в касках, с автоматами в руках, жестокие и наглые, как и подобало пресловутым «хозяевам» Болгарии. Но попытка представить моих спутников в роли фашистских жандармов оказалась безуспешной. Тягостные воспоминания связывались в моей памяти с какими-то другими людьми, которые вместе с прошлым безвозвратно ушли из нашей жизни.
— Как вы считаете, — спросил я, — остановимся в Руене или сразу поедем в Топчийско?
— Что нам смотреть в Руене? — пожал плечами человек со шрамом. — Поехали дальше.
— Ну почему же, можно и остановиться, — попытался возразить кудрявый.
— Давайте поедем дальше, а, если останется время, на обратном пути остановимся, — предложил я.
Чем ближе к месту казни патриотов, тем неспокойнее становились мои спутники. Они то оглядывались по сторонам, то пристально всматривались в дорогу, но не произносили ни слова. Я тоже молчал, незаметно наблюдая за ними.
— Сюда вы ехали из Бургаса на грузовике, — обернулся я к кудрявому. — Было бы неплохо, если бы вы рассказали обо всем, что произошло тогда.
— Да что произошло?.. В охрану нас было выделено человек шестнадцать-семнадцать, все из моторизованной роты. Фельдфебель Мутафчиев собрал нас после обеда и приказал приготовиться. О том, куда и зачем едем, он не сказал, да и мы его не спрашивали. К половине восьмого вечера собрались во дворе штаба. Расселись кто на крыльце, кто на каких-то ящиках, стоящих вдоль стены, и принялись ждать. Помню, в это время из штаба вышел капитан Русев и громко сказал своему адъютанту: «Буду на заседании в спортивном клубе». И ушел. Около восьми кто-то сказал, что привезли Яну Лыскову. Мы все обступили подъехавшую машину. Из нее вытолкнули пленную партизанку.
— Красивая была женщина, — прервал рассказ кудрявого человек со шрамом, — красивая!
— Люди и так знают, что красивая, нечего повторять одно и то же. Одета она была в брюки гольф, в какую-то пеструю блузку и короткое пальтишко… Подстрижена коротко… На руках наручники…
— Когда увидела сбежавшихся поглазеть на нее жандармов, усмехнулась, — вновь дополнил человек со шрамом.
— Где там усмехнулась! — запротестовал кудрявый. — Она лишь холодно взглянула на нас и спросила: «Куда?» А затем пошла к крыльцу.
Мысли перенесли меня к событиям той ночи.
Весь день под усиленной охраной мы работали в принадлежащих жандармам садах в местности Капчето. Капитан Русев был, по-видимому, совершенно уверен в незыблемости существующих порядков и потому выхлопотал весною у местных властей для своих подчиненных участки общинной земли под садовые плантации. Для рытья колодцев и других работ жандармы использовали даровую рабочую силу — томящихся в фашистском застенке заключенных. Вернувшись в камеру к шести часам вечера, мы застали там нашего товарища Димитра Узунова — его оставили в штабе жандармерии для дальнейшего допроса. Несмотря на попытки Димитра выглядеть спокойным, по его лицу легко было догадаться, что случилось что-то плохое. Из его рассказа мы поняли, что двое других наших товарищей, Захарий Димитров и Пенчо Тотев, также уведенные еще утром на допрос, переведены жандармами в отдельную камеру. В чем дело? И как раз в этот момент жандармы втолкнули в камеру заключенного, который был уведен на допрос уже после возвращения с работ. Он испуганно прошептал:
— Привезли Яну Лыскову.
— Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? — буквально засыпали вопросами пришедшего.
— Сам видел, как ее вели на верхний этаж.
— Что с отрядом? — спросил кто-то.
Но никто не мог дать ответ на его вопрос. Все мы уже много дней томились в жандармском застенке. Взглянули на Димитра: может быть, он слышал что-нибудь днем. Но он молча стоял в углу камеры и старался не глядеть нам в глаза.
— Что голову опустили? — попытался подбодрить нас Георгий Джендов. — Жаль, конечно, что врагу удалось схватить Яну, но причин для паники тем не менее нет. Давайте-ка лучше перекусим, а о том, что не зависит от нас, нет смысла много рассуждать.