Пройдут годы. Михаил Дойчев, Сидер, Минко и другие будут пытаться уточнить, кто же был тот поручик. Выяснится, что он командовал одной из рот шуменского полка, но его имя так и останется неизвестным. Поступок поручика лишний раз свидетельствует, что многие офицеры царской армии не желали сражаться против партизан.
Вскоре отряд добрался до лесных массивов в районе Балабандере. С помощью местных жителей был намечен безопасный маршрут дальнейшего продвижения к горному массиву Ярамская. Никто не предполагал, что этот поход станет последним для отряда «Народный кулак», что через два дня будет принято решение, которое приведет к роковым последствиям для него…
Не так давно с группой бывших партизан я посетил места, где отряд «Народный кулак» вел свой последний бой. Мы отправились в путь от Симовой кошары, пересекли речку Голишка и по Бойкову долу поднялись к местности Могилы — наиболее опасному участку, который во время отхода партизан насквозь простреливался наседавшими со всех сторон жандармами. Остановились у того места, где был убит Максим Илиев и ранены Панди и Райна. Неподалеку от сохранившейся и до сего дня пирамиды из камней сооружен памятник герою. Я поглядывал на моих спутников и ждал, когда они заговорят. Лица у всех строгие, взгляды устремлены на окрестные склоны и видневшиеся на горизонте вершины Голиша-Планина.
Первым заговорил Страхил:
— Тот паренек, что повел наших товарищей за водой, остался жив, а мы так и не догадались разыскать его и расспросить, почему они вернулись к кошаре с другой стороны. Сейчас-то мне ясно, как было дело. Они тогда не на реку пошли, а к источнику у села Бырдарево. Потому и вернулись с северной стороны.
— Я не бывал здесь с тех пор, — проговорил Таню. — Всегда полагал, что от кошары до этого места совсем недалеко. А оказалось, километра два-три.
— Никак не меньше, — согласился Страхил. — Как представишь, в каком состоянии мы были тогда, после стольких дней голода и напряжения, и что каждый шаг приходилось делать с боем…
— Потому мы и добрались сюда только к обеду, — добавил кто-то другой. — Они нас видели здесь как на ладони.
— Помню, — заговорил кто-то еще, — Семето приказал нам: «Не собирайтесь группами, двигайтесь поодиночке!»
— Это было распоряжение Лыскова, — уточнил Страхил.
— Когда перебрался через реку, — обернулся Штерца к Страхилу, — увидел, что ты и Минко раздаете партизанам последние куски мяса. Взял и я. Тем куском мяса Пенчо, Зарко и я несколько дней подкрепляли свои силы.
— Ты разве не был в передовом охранении? — спросил Страхил.
— Нет, не был, — ответил Штерца. — Мы с Зорко и Пенчо оторвались от основных сил, когда пробирались к Тахталийской реке. Никак не могли понять, куда же делись остальные товарищи. На пути нам попались мальчик и девочка, напуганные выстрелами. Они прятались в густом кустарнике. Помню, Зарко дал парнишке тысячу левов, чтобы он купил что-нибудь на память о партизанах.
— Парнишка тот и поныне жив и здоров, — вмешался я в разговор. — Вот что он мне написал о том случае: «Я был тем самым пареньком, которому один из партизан дал тысячу левов… Их было трое. Они подошли и спросили, не видели ли мы их товарищей и нет ли поблизости жандармов. Мы ответили, что мимо нас никто не проходил. Один из партизан попросил хлеба. Затем он вытащил банкнот в тысячу левов, протянул его мне и сказал: „Возьми эти деньги, купишь на них что-нибудь на память о партизанах. — Потом он погладил меня по голове и добавил: — Спрячь их как следует, чтобы жандармы не отобрали“… Примерно через час появились жандармы. Они спрашивали нас, в какую сторону ушли партизаны, но мы ничего им не ответили… Когда я вырос, то на те деньги купил ожерелье для моей невесты, которое до сих пор храним как дорогую реликвию».
Письмо это навеяло воспоминания о Захарии и Пенчо, которые были неразлучными друзьями с детства и до самой смерти — их жизнь оборвалась в ту трагическую ночь на 2 июля 1944 года неподалеку от села Топчийско.
…Осенью 1941 года фашистская пресса и радио, захлебываясь от восторга, трезвонили о решающих победах гитлеровских войск на восточном фронте и предсказывали скорое падение Москвы. В эти тревожные дни из Бургаса исчезли трое учащихся — Захарий Димитров и Пенчо Тотев из мужской гимназии и Иван Немцов из технического училища, причем никто не знал, куда и зачем они отправились. Проходили дни, недели, а о местонахождении ребят по-прежнему ничего не было известно. Затем наконец наши герои вернулись, немного смущенные и растерянные. Лишь тогда стали известны их намерения. Оказалось, что ребята узнали где-то о создании в Сливенских горах партизанской четы, во главе которой стоял прибывший из Москвы человек, и решили вступить в ее ряды. Затем они намеревались добраться до фронта и вступить там в Красную Армию. Ребята стали искать связь с партизанами. Многие товарищи убеждали их отказаться от своих планов, предостерегали об опасности, но трое друзей стояли на своем — сначала в партизаны, а затем на помощь советскому народу. Как раз в это время произошли трагические события, в результате которых партизанская чета и окружной комитет партии в Сливене понесли тяжелые потери. Многие из борцов погибли или попали в фашистские застенки. В тайнике в собственном доме застрелился во время полицейской блокады народный трибун Сыби Димитров. В этой обстановке добровольцам пришлось вернуться в родной город. Иван Немцов сумел кое-как оправдаться перед руководством училища за долгое отсутствие и продолжал учебу вплоть до ухода в 1944 году в партизанский отряд. А вот Зарко и Пенчо пришлось навсегда проститься с гимназией. Не прекратилась лишь их деятельность в ремсистской организации. Мечта трех друзей с оружием в руках бороться против фашизма осуществилась после создания партизанского отряда «Народный кулак».