Выбрать главу

Ко входу отеля «Сент-Мориц», где, занятая своими мыслями, стояла Лиз, подкатило свободное такси. Сейчас она сядет и обдумает свою речь.

— Куда едем, леди?

Она назвала адрес.

Говард и Скип обещали пригласить на вечер богатейших коллекционеров, готовых обратить свое внимание на художников Западного побережья. Лиз должна заинтересовать их своим предложением, вернуться в Скоттсдейл с новыми именами, которые стоит внести в список ее корреспондентов.

Через пятнадцать минут она уже выходила из такси, не удосужившись взглянуть на черную ленту реки. С шестнадцатого этажа, где находится огромная квартира Лундгренов, вид на город просто великолепен. Свои апартаменты Говард купил много лет назад, и тогда они стоили намного дешевле. Да, уж он-то умеет вкладывать деньги. Ведь это он первым начал покупать картины Алана.

Проклятие. Она снова думает об Алане.

Нажимая кнопку шестнадцатого этажа, Лиз посмотрела на часы. Нет ничего хуже, когда почетный гость приходит раньше других. Но за дверью квартиры Лундгренов слышался невнятный гомон.

Слуга в ливрее пригласил ее в огромный, с зеркальными стенами холл. Сбрасывая шубу, она посмотрела на свое отражение и осталась довольна.

— Будьте любезны, сообщите хозяевам, что приехала Лиз Кент.

— Если мадам угодно привести себя в порядок, туалетная комната за этой дверью налево. — Слуга жестом показал ей направление и, поклонившись, удалился.

Решив воспользоваться небольшой передышкой, Лиз толкнула указанную дверь и очутилась в холле, устланном дорогим ковром персикового цвета. На стенах висели картины, купленные Лундгреном в ее галерее. «Не самое подходящее место для коллекции», — с раздражением подумала Лиз.

В туалетной комнате за трельяжами сидели две женщины. Прервав оживленную беседу, они обернулись.

— Добрый вечер, меня зовут Лиз Кент.

— Должна признаться, я очень удивлена вашим приходом, — вскочила более молодая из женщин.

Вторая окинула Лиз оценивающим взглядом.

— Я много о вас слышала, мисс Кент.

Не представившись и не подав руки, они поспешно ретировались.

Лиз скорчила недовольную гримасу. Если это и есть пресловутые ценители живописи, то ее ждет долгий и нудный вечер.

Не успела она подкрасить губы, как на пороге появилась Скип Лундгрен и, выдержав драматическую паузу, вошла в комнату.

— Я боялась, что вы не придете, но Говард сказал: «О нет, Лиз обязательно придет. Она — боец и не станет сдаваться из-за какой-то дурацкой статейки». И мой Гови оказался прав. Вы здесь.

Скип, конечно, женщина капризная и взбалмошная, но такой болтливой Лиз видела ее впервые.

— Разумеется, я здесь. А почему, собственно, мне не надо было приходить?

— Из-за статьи в «Гэлакси». — Скип заломила руки. — Только не говорите, что вы ее не читали. Ну почему этот пасквиль появился именно сейчас? Худшего времени не придумаешь. Большинство моих гостей — либералы, и боюсь, их доверие к вам изрядно пошатнулось.

— Я все-таки не совсем вас понимаю, — сказала Лиз. Может, она попала на пир сумасшедших?

Хозяйка потянула ей свернутую газету. Это оказался «Гэлакси», бульварный листок, печатавший грязные сплетни.

— Я в жизни не читала подобную макулатуру и, честно говоря, сомневаюсь, что ее читают ваши гости. Судя по вашим отзывам, им больше подходит «Уолл-стрит джорнэл» или «Нью-йоркер».

Скип нахмурилась.

— И все-таки, Лиз, вам стоит это прочесть.

Та неохотно взяла газетенку, и в глаза сразу бросился заголовок: «Счастливые дни супердилера Лиз Кент и знаменитого художника-индейца Алана Долгой Охоты». С фотографии ей улыбался Алан. Фотография льстила им обоим, содержание статьи — нет. Лиз читала ее с нарастающим страхом и омерзением. Ее изображали как пристрастного, корыстолюбивого дилера, берущего под крыло индейских художников, особенно это относится к Алану Долгой Охоте, и бросающего их, когда они перестают служить ее низменным целям. Возвращая Скип газету, Лиз едва сдержала слезы обиды.

— Вам следует подать на них в суд, — заявила Скип.

— Ну нет, я не собираюсь привлекать внимание к куче грязной лжи. Именно этого и добиваются люди из «Гэлакси».

— Но что мне сказать гостям?

— Ровным счетом ничего. — Лиз расправила плечи. — Я не намерена повышать ценность этой статейки.

Вечер был очень долгий, неудачный и жалкий. Но она вела себя так, словно ложь, глубоко ранившая ее душу, не возымела на нее никакого действия, и в десять часов с гордо поднятой головой покинула дом Лундгренов.

Вернувшись в отель, Лиз упала на кровать и зарыдала. Кто мог так расчетливо унизить и оскорбить ее?