— Давай выпьем шампанского, и я покажу тебе свою мастерскую. — Ее голос потерял всякую веселость.
— Да, да, конечно, — спохватился Квинси, вспомнив о хороших манерах.
Стараясь унять дрожь, Марианна извлекла бутылку из пакета со льдом. С первой же минуты она поняла свою роковую ошибку. Ей оставалось только молить Бога, чтобы Реджинальд Квинси принял ее такой, какая она есть. Но интуиция подсказывала, что для сноба это решительно невозможно.
Реджинальд сделал предложение не ей, Марианне Ван Камп, а тому образу, который она сумела внушить ему своим поведением. И его явное отвращение убивало всякую надежду. Придется выдумывать благопристойное объяснение. Причем такое, чтобы Реджинальд его принял.
— Лучше это сделаю я, — сказал Реджинальд, видя, как она возится с бутылкой.
Длинными аристократическими пальцами он ловко открыл шампанское, и струя благородного напитка полилась в подставленный Марианной бокал. Слава Богу, хоть он был из настоящего хрусталя.
— Уотерфорд, — одобрительно произнес Квинси, но к вину не притронулся.
— Давай посмотрим, где я работаю, — предложила Марианна. — Но сначала я хочу извиниться, что пригласила тебя в столь непрезентабельный дом. Вообще-то я живу не здесь, квартира принадлежит моей тёте, которая сейчас лежит в больнице. Конечно, это нельзя назвать домом, но бедная старушка очень им дорожит. А я как раз подыскивала подходящее жилье в Пэрэдайз-Вэлли и согласилась пожить здесь. Зачем отказывать больному человеку в пустячной просьбе?
Марианна понимала, что говорит слишком быстро и слишком неубедительно, но остановиться уже не могла.
— Вероятно, бедная тетя Гарриет попадет в интернат для престарелых и дом придется продать, но я все равно довольна, что помогла ей. У нее больше ничего нет. — Марианна замолчала, говорить было нечего.
— Это, конечно, очень похвально, дорогая, — смягчился Реджинальд. — Должен признаться, я очень удивился, увидев, в каком районе ты живешь. Но семью, особенно старшее поколение, надо уважать. Представляю, что тебе пришлось вынести, живя в таком доме. Это настоящая жертва.
Они вошли в спальню, которая одновременно служила мастерской.
— Да, с моей стороны это настоящая жертва, — с облегчением ответила Марианна. — Я привезла с собой только мольберт и кое-какую мебель. Но больше всего мне не хватает настоящей мастерской. Ты же сам видишь, какой здесь ужасный свет.
Реджинальд, надув губы, рассматривал картины.
— Однако даже в таком жалком освещении ты смогла создать по-настоящему прекрасные вещи. Картины великолепны. Как долго ты здесь живешь?
— Я переехала сюда перед самым нашим знакомством.
— Значит, эти вещи написаны здесь? — Реджинальд недоверчиво оглядел тесную комнатку.
Марианна кивнула.
— Может, выпьем еще шампанского и поедем в галерею? — спросила она.
— Ça va sans dire[25], — Реджинальд сокрушенно качал головой. — В самом деле, ma chérie[26], я очень расстроен, что ты живешь в таком ужасном месте. Одно дело — разыгрывать из себя доброго самаритянина, и совсем другое…
— Понимаю, — виновато произнесла Марианна, пытаясь унять дрожь.
Еще бы немного, и не видать бы ей Квинси. Но Бог милостив, реки не вышли из берегов, и Реджинальд, кажется, проглотил ложь о бедной старушке Гарриет.
Когда Марианна протянула руку к бокалу, бриллиант сверкнул, как маяк надежды.
Лиз с неудовольствием посмотрела на часы. Куда, черт бы его побрал, запропастился Рик? Несмотря на мимолетный и неудачный роман, Рик оставался надежным сотрудником.
Персонал сбивался с ног, оформляя купленные картины. Еще не было восьми, а на половине холстов уже красовались красные таблички: «Продано». Лиз чувствовала, что разодетые гости охвачены покупательской лихорадкой. Лиз затруднилась бы ответить, что способно так завести толпу, но в одном она не сомневалась: стоит лихорадке начаться, и остановить ее почти невозможно. Коллекционеры скупали все. Едва кто-то доставал чековую книжку, другие тут же следовали его примеру.
— Мне понравилась одна картина в соседнем зале, — обратился к Лиз покупатель, — но все ваши люди заняты. Может, вы сами уделите мне внимание?
Лиз подписывала сделку, когда шум в центральном зале заметно усилился. Ручка дрогнула у нее в руках. Такое оживление могла вызвать лишь одна причина — приезд Алана. Ей захотелось броситься навстречу художнику, но, понимая, что Алан не один, Лиз решила не торопиться.
Поздравив покупателя, она сообщила, когда и где можно получить купленную картину, и вдруг ощутила присутствие Алана. Он был настолько красив в замшевой рубашке и облегавших фигуру кожаных брюках, что у Лиз замерло сердце.