Похоронив мать, они с братом продали квартиру и расстались в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Иаков навсегда улетал в Израиль, а Лиз возвращалась в Аризону. В аэропорту она поняла, как горько терять вновь обретенного брата. Она, словно беззащитный ребенок, крепко держалась за его руку.
— Не грусти, — Иаков потрепал сестру по плечу. — Через год я приеду на открытие памятника, и мы увидимся.
— Мне, конечно, очень приятно будет увидеть тебя, но стоит ли лететь из Израиля, чтобы позаботиться о могиле матери? Я это сделаю не хуже, не волнуйся.
— Ты многое поняла за последние несколько дней, но все же не постигла до конца сути нашей веры. Мы соберемся на годовщину маминой смерти, послушаем заупокойную молитву рабби — это очень важная традиция. Ты пока видишь в этом докучную необходимость, пережиток средневековой нелепости. Но традиции возникают из здравого смысла и понимания человеческой натуры. Мы будем вспоминать о маме, но не о такой, какую мы видели в этот раз. Мы вспомним радостные события, связанные с нею, и наши воспоминания будут счастливыми.
Объявили посадку, и Лиз крепко обняла брата.
— Через год мы встретимся. Счастья тебе в Израиле, пусть сбудутся твои ожидания и надежды.
Теперь, сидя в уютной комнате, Лиз поняла, что брат сделал правильный выбор. В наше время в Израиле с хасидами считаются, Иакову там будет лучше. Если бы и ее решения оказались столь же мудрыми! Брат к чему-то стремится, а вот она, кажется, удаляется от своей цели.
Лиз взглянула на часы и положила утреннюю газету на кофейный столик. Все решено, с минуты на минуту приедет Хэнк. Он больше не нуждается в ее опеке, а значит, порвется и последняя ниточка, связывавшая ее с Аланом.
Раздался звонок в дверь.
— Росита, я сама открою, — крикнула Лиз и поспешила навстречу Хэнку.
— Примите соболезнования в связи с кончиной вашей матери, — торжественно произнес навахо.
— Я получила ваше письмо и цветы, это так любезно с вашей стороны и так трогательно. Жаль, что вы не знали мою мать. Она — настоящая женщина.
Росита принесла горячий шоколад и мексиканские лакомства.
— Buenos dias[28], Росита. — Хэнк взял у нее поднос.
Хотя они с Лиз иногда становились непримиримыми соперниками, Росита не придавала особого значения таким пустякам и перед приходом навахо всегда готовила что-нибудь вкусное.
— Рада, что вы приехали, — сказала она. — Лиз ничего не ест с тех пор, как вернулась из Лос-Анджелеса. Может, вы уговорите ее позаботиться о себе.
— Сделаю что смогу, — заверил Хэнк.
И он сдержал слово. В течение получаса, не касаясь деловых тем, он убеждал Лиз присоединиться к уничтожению лакомств Роситы. Но у Лиз не было аппетита, и Хэнк один съел почти все.
Лиз еле дождалась, когда Росита унесет грязные тарелки.
— Хэнк, за время нашей совместной работы вы добились больших успехов в новом для вас деле, — начала она.
— Похвала из ваших уст многого стоит, — ответил тот.
— Я не сомневаюсь, что вы станете компетентным дилером. Теперь мне понятно, почему Алан остановил свой выбор на вас.
— Если бы не вы, страшно подумать, что могло бы случиться. Без ваших уроков дела Алана пришли бы в полное расстройство.
Лиз улыбнулась. Разговор превратился в обмен светскими любезностями.
— Все обернулось к нашей обоюдной выгоде. Работы Алана выставлялись в моей галерее, а я учила вас работать. Но я пригласила вас не для того, чтобы говорить о прошлом.
Хэнк нахмурился. Глядя на индейца, Лиз едва удержалась от смеха. Кажется, он исчерпал запас комплиментов.
— Не стоит так огорчаться, Хэнк. Я хочу сказать, что наша совместная работа подходит к концу. — Хэнк нахмурился еще больше. — Как я поняла из наших разговоров по телефону, за время моего отсутствия вы прекрасно справлялись с обязанностями дилера. Когда возникали какие-либо проблемы, дилеры, коллекционеры, администрация музеев обращались к вам. Выставка в музее Гуггенгейма подготовлена, и вы можете обойтись без моей помощи. К тому же через месяц сезон в Скоттсдейле закончится.
Лиз засомневалась, стоит ли задавать следующий вопрос, но в конце концов решилась, хотя, видимо, не нужно совать нос не в свое дело.
— Вы не собираетесь летом в Санта-Фе?
— Собираюсь. У Элеанор как раз будет отпуск, вот мы вместе и съездим.
— Алан будет очень рад. — Лиз закрыла глаза, чтобы скрыть душевную боль. Сначала Алан, потом мать и Иаков, теперь — Хэнк. Она устала от потерь и прощаний. — Поскольку мы увидимся весьма не скоро, хочу вам кое-что сказать, Хэнк…
Мейсон нетерпеливо ходил по тесной гостиной и мысленно подводил итоги. Неожиданный отъезд Лиз и ее долгое отсутствие стали для него неслыханной удачей. Теперь снова нужно держать ухо востро, чтобы не попасться.