"А может, и не напишут, - отрешенно подумала женщина. - Сколько таких, как я, проглядевших собственное чадо, бросаются вниз с балконов, топятся в реках и вешаются на собственной кухне? Кто подсчитывал? Никто и не узнает!"
Солнце издевательски ухмыльнулось, направив на нее огненный кулак. Алевтина Борисовна застонала и отодвинула табурет подальше к стене, чтобы скрыться от невыносимого зноя и запаха плавящегося гудрона. В раскалывающейся от подскочившего давления голове пульсировала только одна мысль: "Когда же это все кончится?"
Беды Алевтины Алтуфьевой начались зимой, когда она неудачно упала на улице, сломав шейку бедра. До того момента Алевтина Борисовна справлялась с жизненными трудностями неплохо, несмотря на смерть мужа, одиночество и полное отсутствие помощи со стороны взрослого сына.
На Павле Алевтина Борисовна давно поставила крест, устав бороться с ежедневными застольями сына, скандалами и драками. Иногда она, недоумевающе оглядываясь назад, пыталась сообразить, в какой момент сын пошел по кривой дорожке? Почему она, воспитав десятки детей, не заметила, как отдаляется собственный ребенок? Ведь казалось: вот он, на глазах, накормлен, одет во все чистое, насквозь положительный, из хорошей семьи. Один из первых учеников в классе, первым был принят в пионеры в день рождения Ленина.
Тогда, на торжественной линейке, она с беспокойством смотрела на ряд четвероклассников, держащих на согнутом локте, выставленном вперед, пионерские галстуки. Линейка все шла и шла, педагоги затягивали свои речи до неприличия. Дети держали галстуки, стискивая зубы от напряжения. Когда же о будущих пионерах наконец-то вспомнили, Павлик упал на колени, и его вырвало прямо на пол спортзала. Алевтина Борисовна помнила, как оттирала испачканный школьный костюмчик сына новеньким галстуком, а он выл и кричал, что теперь он никакой не пионер. Но на следующий день Павлик вошел в класс с галстуком на шее, сопровождаемый завистливыми взглядами одноклассников, еще ожидавших своей очереди. Тогда он был совсем другим.
Алевтина Борисовна так и не вспомнила, когда сломалась незримая грань доверия между матерью и сыном, позабыла, когда впервые нашла в кармане сына сигареты, не обратила внимания на запах спиртного. Павел провалил экзамены в институт и ушел в армию. Алтуфьевы провожали его с фальшивой бодростью: мол, каждый мужчина должен отслужить и все такое... Муж не спал ночами, Алевтина Борисовна втихую плакала в учительской после уроков. Паша пошел служить в тот самый период, когда в Грозном рвались снаряды, свистели пули, а мальчишек-солдат привозили домой в цинковых гробах. Позабыв, что двадцать лет назад она вступила в партию и сама столько же времени вдалбливала детям осознание, что Бога нет, Алевтина Борисовна молилась по ночам, умоляя, чтобы Павел не попал в Чечню.
Со службы сын вернулся совсем другим: взрослым, грубым и каким-то надломленным. В Чечню он так и не попал, отсидевшись в штабе, но именно тогда Алевтина Борисовна поняла: ее Павел ушел навсегда, а этого нового человека она совсем не знает. Возвращение домой сопровождалось бесконечной чередой застолий. Сын пил, превращаясь на глазах в уродливое чудовище.
Муж умер несколько лет назад, с трудом пережив скоропалительную женитьбу сына на бойкой лимитчице, студентке закудыкинского ПТУ, с трудом освоившей профессию штукатура-маляра. Молодые переехали в освободившуюся квартиру свекрови Алевтины и зажили веселой жизнью, с ежедневными застольями, воплями, гулко отдававшимися в подъезде, угрозами и драками, заканчивающимся наутро опохмелкой. Сноху Алевтина не одобрила, за что получила от новоприобретенной дочери презрительно брошенное прозвище "змея". Однако теперь, когда после выписки передвигаться стало тяжело, пришлось, стиснув зубы, обратиться к сыну за помощью.