— Да это же от Нины! Она с полмесяца назад от нас уехала. Алешку оставила у Дурдыклыча, а сама в Ашхабад уехала жить.
— А! — радостно восклицает Тоня.— Это та самая, о которой ты мне рассказывала! А-ну читай дальше, если не секрет,— просит Тоня.
Читаю дальше:
«Я уже больше недели работаю в «Красном Кресте», живу у подруги. Сразу же подала заявление на квартиру. Встретилась с бывшим военврачом. Он первым узнал меня и напомнил о том дне, когда мы сидели в столовой возле площади Карла Маркса. Марат, я с тобой, как на духу, потому что ты видел его. Он говорит, что разошелся с женой и сейчас холост... Вчера он вновь звонил мне, и мы опять встретились... Марат, ты все-таки Костин друг, и ты скажи — как мне быть?..»
— Ну вот видишь,— прерываю я чтение.— А ты боялась, Тоня.
— Ох, Марат, как, как я ее понимаю! — восклицает Тоня.— Я понимаю ее беспокойство. Нельзя жить с нелюбимым... Это сверх человеческих сил... А Нина приспосабливается. Я прошу тебя, не надо ей давать советов. Если полюбит, тогда другое дело...
— Ну, что ты, Тонечка... Пусть сама решает. А в общем-то он — человек хороший...
13.
Вот уже конец апреля. Солнце шпарит по-летнему. В комнатах душновато. Мы перебрались на веранду. Тут благодать. Чтобы по ночам не грызли комары, подвесили к потолку марлевый балдахин. Тоня пока что ничем не занята. Помогает Оле по хозяйству. Вернее, все делает в доме сама, поскольку Оля почти все время с учениками. Она ведь завуч в школе. Недавно мы купили пишущую машинку, и Тоня учится печатать. Берет мои заметки, кладет рядом с машинкой и тюкает по одной буковке. Мы давно уже забыли обо всех перипетиях прошлого.
Первого мая были на демонстрации. Чары предложил:
— Ну, что, друзья, навестим моих стариков?
— Конечно,— согласились все с удовольствием. Село, где живет Дурдыклыч, раскинулось на берегу Мургаба. Поля, виноградники, сады кругом. Все вокруг зелено. Весна не жалеет зеленых красок.
У самого села остановили машину, нарвали маков и — дальше.
Подъезжаем к огромной арке — это въезд на территорию колхоза. Все тут украшено транспарантами. И на домах красные флаги. А вот и дом Дурдыклыча. Чары выскакивает из машины, распахивает ворота, и шофер завозит нас прямо во двор. Нас сразу же окружает целая стайка детворы. Олина дочка, Мая, обвила мамину шею, наглядеться не может. А вот и Алешка Трошкин. Мы с Чары принимаемся ласкать малыша. Ну, конечно, гостинцев привезли всевозможных. И конфеты тут, и пряники, и даже мороженое, правда, растаяло, пока ехали. Радости и восторга столько, что весь двор оглашается детским звоном. Словно прилетела стая скворцов. Дурдыклыч был в саду, за домом. Услышав шум, спешит навстречу гостям. А вот и Бибиджемал от соседей идет.
— Ай, молодцы! — восклицает старик.— А я думал: придется нам со старухой весь праздник на дорогу смотреть. Думал, не приедете. Вот теперь посидим как следует!
Дурдыклыч радуется, суетится, и на Тоню все время смотрит. Наконец, спрашивает у меня:
— Может, жена твоя?
— Жена. Тонечка, познакомься.
Дурдыклыч вдруг нахмурился.
— А он твой муж? — обратился уже к Тоне.
— Ну, конечно, муж! — восклицает Тоня.
— Так,— говорит раздумчиво Дурдыклыч.— Месяца четыре назад я видел Марата, он холостой был. А теперь, значит, женился, и даже на свадьбу старика не пригласил. Как же так?
— Дурдыклыч-ага, свадьбы еще не было,— говорю я.— Не ругайте нас напрасно. О свадьбе еще поговорим. Закатим такую свадьбу, что аллаху на небесах слышно будет. Я ее очень люблю. Они вместе с Олей в Хуранги-зе учились.
— Так, так,— радуется старик.— Это хорошо, что свадьба впереди. Еще много будет свадеб впереди. Вон сколько! — показывает он на детвору...
Почти весь первомайский день проводим на ковре, в виноградной беседке. Я любитель зеленого чая. Мне бы был чай, остальное приложится. Я и Тоню за два месяца научил пить чай. Она угощает им Алешку Трошкина. И другие детишки так и льнут к Тоне. Вот Тоня и Оля собирают детвору и отправляются к Мургабу. А мы с Чары и его отцом ведем беседу.
— Не так давно у себя на собрании о съезде говорили,— начал Дурдыклыч. — Вот, оказывается, куда зашло! Теперь хорошо. Я, конечно, простой бригадир, мало понимаю. Но и я, и мои колхозники хотим, чтобы хлопок дороже стоил, и трудодень немножко прибавился.
— Все будет, отец,— говорит Чары.— Отдохни пока, а мы сходим к Мургабу.
Мы оставили старика: пусть подремлет. Детвора уже во всю купается. Ныряют с берега, только пятки на солнце поблескивают. Возятся в воде, играют в «пятнашки». Вот и Алешка Трошкин вместе с аульными мальчишками лезет в воду. Оля отгоняет его от воды, а он не слушается, лезет.