— Ошибку? Да ни в коем случае!
— Нам тут очень нравится! — запротестовала Сьюзен.
— Это было увлекательное приключение, — сказала Эбби, — но теперь пришло время посмотреть на ситуацию трезво. Нам нужно принять очень важное решение.
— Ты давно уже все решила, — настаивал Скотт. — Разве не помнишь, что ты говорила? Ты сказала, что в любом случае мы проживем тут год, а потом будем думать, что делать дальше. Не прошло еще и месяца, а ты уже заговорила об отъезде.
— Есть вещи, которых ты не понимаешь, — произнесла Эбби. Никто не предупреждал ее, когда она решилась поехать на Аляску, что ей придется рисковать своим сердцем. Это слишком дорогая цена. За последние недели она поняла, что может обойтись без привычных удобств, без электричества, даже согласна не иметь под рукой большого магазина. Но она не может позволить разбить свое сердце.
А Сойер именно это и сделает.
Она уже испытала всю боль, какую может причинить мужчина, и не собирается предоставить Сойеру возможность пойти по стопам Дика. Пусть это трусость, но она уедет.
Детям этого не понять.
Мам, ты что, серьезно говоришь об отъезде?
Эбби проглотила комок в горле и кивнула.
— А я думала, тебе тут нравится, — сказала Сьюзен.
Никто больше не ел. Дети смотрели на нее несчастными, широко открытыми глазами.
— Просто все получилось не так, как мне представлялось, — грустно сказала Эбби.
— Это из-за Сойера? — спросил Скотт. Не желая врать, она промолчала.
— Раз вам обоим так нравится на Аляске… я подумала, может, мы сумеем устроиться в Фэрбенксе. К тому же туда привезут нашу мебель, мы снимем дом… и успеем наладить жизнь до начала школьных занятий.
— Не хочу я жить в Фэрбенксе, — решительно отказалась Сьюзен. — Хочу жить тут.
— Я не расстанусь с Иглом, — сообщил Скотт нарочито спокойным тоном. Из опыта Эбби знала, что ей нелегко будет уговорить его изменить решение.
— В Фэрбенксе много других собак..
— Ну почему мы должны уезжать? — взорвалась Сьюзен.
— Потому… потому что так нужно. Хард-Лак замечательный городок с очень милыми жителями, но… но нам он не подходит.
— Почему? — настаивал Скотт. — Я думал, тебе тут хорошо. Сойер даже назвал в твою честь озеро, помнишь?
Она прекрасно помнила все, что касалось Сойера. Чувства, переполнявшие ее весь день, наконец прорвались, и она заплакала.
— Простите… — Злясь на себя за несдержанность, Эбби вытерла глаза и глубоко вздохнула, надеясь, что это поможет ей справиться с собой.
— Мам, почему ты плачешь? — спросила Сьюзен.
Эбби ласково потрепала девочку по плечу и потянулась за платком.
— Это все из-за Сойера? — опять спросил Скотт. — Это он заставил тебя плакать?
— Нет-нет.
— Ты и раньше сердилась на него. Эбби не хотела говорить о Сойере. В конечном счете его не в чем винить. Если кого и стоит винить, так это ее саму — за то, что, расслабившись, она поверила в возможность счастья и влюбилась, за то, что поставила себя в такое положение.
— Все говорят, что ты, наверное, выйдешь замуж за Сойера, — вдруг сказала Сьюзен. — Если ты выйдешь, нам все равно придется уехать из Хард-Лака?
— Если не хочешь за Сойера, — вмешался Скотт, — как насчет Пита? Он, конечно, не такой красивый, как Сойер, и довольно старый уже, но все равно симпатичный, хоть и завязывает волосы в хвостик. Мы сможем жить с ним, а уж у него-то достаточно запасов, чтобы продержаться не один год.
— Я ни за кого не хочу замуж, — заверила их Эбби, смеясь и плача.
— Но если тебе бы вдруг захотелось, это был бы Сойер, правда? — настаивал Скотт, серьезно глядя на мать. — Ведь он тебе действительно нравится. Я точно знаю, потому что мы со Сьюзен видели, как вы целуетесь. Похоже, вам обоим это доставляло большое удовольствие.
— Мы просто друзья, — попыталась объяснить детям Эбби. — Но Сойер не любит меня и… Я знаю, вы разочарованы. Мне тоже не легко, но уехать нам придется.
Дети замолчали.
Эбби чихнула и, утерев нос платком, поднялась. Чем скорее они уедут, тем легче им будет, решила она.
— Вечером сложите свои чемоданы. Мы уедем рано утром вместе с Элисон.
Сойер сидел в одиночестве за обеденным столом рядом с нетронутой едой. Обычно, когда Чарльз возвращался из своих поездок, они весь вечер, а то и ночь проводили за разговорами.
Но не сегодня.
Из-за вмешательства Чарльза, из-за того, что он уговорил Эбби уехать, братья крупно поссорились. Они расстались, злясь друг на Друга.
Даже сейчас у него не укладывалось в голове, как брат, которому он доверил бы свою жизнь, мог так предать его.
Сойер искренне желал, чтобы Чарльз на собственном опыте испытал, что значит любить и не иметь возможности быть вместе с любимой женщиной. А он любит ее, черт возьми.
После того как Сойер встретил Эбби, он все время мыслями возвращался к отцу, его переживаниям, когда мать объявила, что хочет уехать. Вскоре она собрала чемоданы и вернулась в Англию с Кристианом.
Сойер был еще совсем мальчишкой, но прекрасно помнил день отъезда матери. Отец молча отвез ее на аэродром и наблюдал, как взлетал самолет. Даже теперь Сойер не мог до конца понять, что за отношения были у его родителей. Он всегда чувствовал, что мать глубоко несчастна, и, будучи ребенком, уже понимал, что она не похожа на других женщин в Хард-Лаке. Она говорила с акцентом и всегда держалась особняком. Насколько он знал, Перл была ее единственной подругой. Другие женщины часто встречались в клубе и школе, но Эллен никогда не звали.
Это всегда немного смущало мальчика. Он предпочел бы, чтобы она больше походила на матерей его приятелей. Казалось, единственное, что она действительно любит, — это свои книги. И — о, ирония судьбы! — именно эти книги привели в Хард-Лак и Эбби. А теперь, как когда-то отцу, ему придется идти на аэродром и наблюдать, как навсегда исчезает женщина, которую он любил. А затем он так же, как отец, скорее всего, напьется вдребезги.
Отодвинув нетронутую тарелку, Сойер встал, вошел в гостиную и уставился в окно. Эбби была рядом, прямо напротив через улицу, но с таким же успехом она могла быть на другом конце земли.
Желание пойти к ней и высказать все, что у него на сердце, было подобно неутихающему, грызущему голоду. Если бы был хоть малейший шанс, что она выслушает его, он бы решился.
Уголком глаза Сойер наблюдал, как Скотт подвел к дому велосипед. Мальчик бросил его на землю и так сильно пнул ногой, что Сойер вздрогнул. Сначала мать, теперь сын. Тяжело вздохнув, он открыл дверь и вышел на крыльцо.
— Что-то не так, сынок?
— Я вам не сынок! — выкрикнул Скотт.
— Что случилось?
Мальчик опять пнул велосипед.
— Можете забрать свой противный старый велосипед. Мне он не нужен. Он никогда мне не нравился!
— Спасибо, что возвращаешь, — без всякого выражения проговорил Сойер. В отличие от него Скотт не мог сдержать боли и гнева, переполнявших его. Не зная, как вести себя дальше, Сойер поднялся по ступеням. — Не поможешь мне убрать его?
— Нет.
Он наклонился, чтобы поднять велосипед, и в тот же момент почувствовал, как на него посыпались удары и пинки. Это было не больно, однако очень неожиданно.
— Ты заставил маму плакать! — кричал Скотт. — Теперь нам придется уехать!
Сойер пытался уклониться от сыпавшихся на него ударов маленьких кулаков и бешеных пинков. Несколько раз ботинок Скотта чуть не угодил ему в подбородок. Бросив велосипед, он обхватил мальчика руками, прижал к себе и опустился на колени. Скотт уже не мог больше сдерживаться и, открыто и громко всхлипывая, рыдал.
Сердце Сойера разрывалось. Потерять Эбби было уже страшно, но потерять еще и детей — эта мысль была просто непереносима.
За то недолгое время, что они прожили в Хард-Лаке, Скотт и Сьюзен успели полностью завоевать его сердце. Он уже не мог себе представить, что утром мальчик не зайдет к нему и не попросит отпустить с ним пса. Да и Сьюзен… Ее широкая улыбка, милое хихиканье, умение всегда найти способ обвести его вокруг своего маленького пальчика…