— А для чего? — удивился Надир, трезво оценивая то расстояние, что придется пройти.
— Гвоздику и мускатный орех добывают вот тут, — ткнул князь в район Моллукских островов и провел по карте рукой. — А потом везут вот так, прямо через этот пролив. Я не сказал, что Острова Пряностей нам когда-нибудь тоже придется завоевать?
— Не сказал, — помотал головой ошарашенный Надир.
— Ну, вот теперь сказал, — успокоил его Самослав. — Но это не сейчас, а примерно лет через двадцать-тридцать. Мы пока не сможем вывести эскадру в Индийский океан. Купи себе какую-нибудь лохань побольше и отправляйся в плавание. Займись разведкой, найди верных людей на местах и надежных проводников. Изучи все гавани на пути туда, договорись с тамошними правителями о проходе торговых кораблей. И Сокотра твоя нам тоже очень сильно пригодится. Начни пока с торговли индийскими пряностями и ладаном, а потом начнем работать по-крупному.
— Да, — почесал затылок Надир. — Мне бы кораблик хоть какой-нибудь! Хорошие корабли в Индии делают, из тикового дерева. А это долго и дорого.
— Да никак пока, — развел руками князь. — Впрочем! Скажи-ка, Ратко, ты давно перечитывал Плутарха?
— Давненько, — кивнул Стефан. — А что?
— А напомни мне, чем занималась Клеопатра, когда Антоний прибежал к ней после битвы при Акциуме? — возбужденно спросил князь.
— Да иди ты! — выпучил глаза Стефан. — Думаешь, получится?
— Думаю, да! — уверенно кивнул Самослав. — Но этот вопрос надо тщательно проработать.
Они пробыли в Александрии совсем недолго, но оставили по себе неизгладимую память. В портовых харчевнях закончилось вино, у их завсегдатаев — зубы, а у местных дам облегченного поведения — силы. У них болело все, что только могло болеть. И они еще никогда не зарабатывали столько. В гавань потянулись мимы, жонглеры и гимнасты, найдя себе неизбалованную, а главное, состоятельную публику. Воины, дорвавшиеся до культурного досуга, денег не жалели. Доброе словенское серебро просто засыпало гавань столицы Египта. Заработки были таковы, что некоторые из артистов уже задумались о том, чтобы совершить турне по варварским городам, раз уж там такого рода зрелища были незнакомы. А всего дел-то! Купить место на корабле, и доплыть до Тергестума, откуда до Солеграда всего пара недель пути. А там дальше кипит Новгородский торг, слухи о богатстве которого докатились даже до этих мест. Многие задумались, строя планы на следующий год, ведь в Египте народ, задавленный податями, откровенно обнищал.
Княжеские дромоны вышли из гавани Александрии и пошли на восток, туда, где за крайним, пелузианским, рукавом Нила заканчивалась власть василевса. Этот рукав давно затянуло илом, и великий некогда город Пелузий влачил теперь жалкое существование, будучи простой пограничной крепостью. Море уходило от него все дальше и дальше. Тут начиналась пустыня, и правили в ней ветер и солнце, и именно они решали, жить путнику или нет, а не какие-то там далекие императоры. Здесь можно было идти несколько дней, и не встретить ни одной живой души, ведь караванные тропы проходили гораздо южнее. Да и не было их сейчас, караванов. Синайский перешеек и Газу захватили арабы, и ни один из купцов не пошел бы в те земли даже под страхом смерти. Теперь только пустыня, перерезанная с запада на восток караванной тропой, отделяет богатейшую провинцию Империи от хищников из Аравии.
— Огонь, княже! — Бранко заглянул в каюту, и Самослав рывком поднялся с узкой кушетки. — Ждут нас!
Их и, вправду, ждали. На берегу горел костер, который был виден издалека в густой южной тьме, которая падала в этих местах, словно горная лавина. Вечера здесь наступали как-то очень быстро, и это было непривычно для людей севера. Вот вроде бы еще день, и ярко светит солнце, а вот уже и ночь наступила. Яркий огонек в пронзительной чернильной темноте звал к себе, ведь он означал, что месяцы кропотливой работы десятков людей увенчались, наконец, успехом. Княжеские корабли бросили якорь на мелководье, и уже через несколько минут Самослав обнял Вацлава, который загорел до того, что стал похож на какого-то грека. Два десятка звероватого вида египтян с фанатичными взглядами окружили простой шатер, к которому князь и направился. Именно там его ждал худой, со впалыми щеками мужчина лет сорока пяти, одетый в пропыленную тунику и выгоревший на солнце коричневый плащ. Ничто не говорило о его высочайшем сане, кроме, пожалуй, повелительного взгляда. Вениамин I, тридцать восьмой папа Александрийский, блюститель престола святого Марка, самый почитаемый и самый ненавидимый человек в этой земле. И уж точно, самый разыскиваемый, за его голову было объявлено неслыханное вознаграждение.