— Он друзей привел, и они парня того изувечили, — ответил Хотислав. — Твой брат ему руку обухом топора в крошево разбил. Не потерпел княжич Святослав обиды и наказал недруга.
— Ох! — Берислав даже рот прикрыл рукой. — Топором по руке! Вот страсть-то какая!
— Ты тоже не должен никому обиду спускать, — весомо произнес Хотислав. — Никому и никогда! Не может княжий сын размазней быть. Иначе умоется кровью наша земля, понимаешь?
— Так как же мне быть? — с мукой в голосе спросил Берислав. — Я же не такой, как брат.
— А ты представь, что ты, это он, — весело подмигнул Хотислав.
— Как это? — раскрыл рот княжич.
— Этому меня сам государь научил, — похвалился вдруг боярин. — Этот прием называется «надеть маску». Если ты не знаешь, как поступить, то представь, что ты тот человек, кто точно знает правильный ответ, и посмотри вокруг его глазами.
— Так вот почему на меня взводный орет все время, — прошептал Берислав, который внезапно все осознал. Ему еще недавно казалось, что весь мир ополчился против него. — Он ведь не злой совсем. Просто ему влетает за меня!
— И еще как влетает, — ухмыльнулся боярин. — Он еще и премии лишился. Чей взвод хуже всех результат покажет, у того жалование пополам. Так что, чью маску надевать будешь?
— Брата Святослава, — решительно ответил княжич.
— А что бы он сделал, если бы последний пришел? — прищурился боярин.
— Пошел бы бегать, когда все отдыхают, — уверенно ответил Берислав. — И так каждый вечер, пока не стало бы получаться.
— Так чего стоим, боец? — ласково ощерился Хотислав. — И помни, что твой взводный на тебя очень зол. У него жена и пятеро детей, а ты его без премии оставил. Это я на всякий случай рассказываю, вдруг тебе это поможет, когда ты снова жалеть себя начнешь. Кругом, марш! Бегом на стадион, воин Иржи!
— Слушаюсь! — сказал Берислав.
— Стой! — задумался глава школы. — Еще кое-что есть. Если я услышу, что ты за другого полы метешь, я ту метлу лично об тебя сломаю. Ты еще не знаешь, что такое настоящая боль, парень. Теперь свободен!
Княжич выбежал опрометью, а боярин достал из шкафа бутыль из мутного зеленоватого стекла и плеснул оттуда в серебряную чарку.
— Не выйдет из него воина, слаб очень, — сказал он сам себе и влил в себя ароматное огненное зелье. Боярин крякнул довольно и добавил. — Один хрен лет через пять его в лекари переводить. Пусть хоть ножом биться научится и из лука стрелять. Вот ведь несчастье на мою голову свалилось! Надо князю сказать, пусть младших сыновей из-под мамкиной юбки вытащит. Ведь и этих мальчишек испортят, а мне потом с ними мучиться.
В то же самое время. Кесария. Палестина.
Радости подданных императора не было предела. Огромная армия ромеев наступала с севера, а нечестивые арабы бежали, оставив занятые ранее земли. Эмесса и Дамаск снова подчинились власти императора и, казалось, будущее великой Романии снова станет безоблачным. Не могут варвары из пустыни покорить тех, кто владел этой землей многие сотни лет, со времен Помпея Великого, что жил еще до рождества господа нашего, Иисуса Христа. Так шептались купцы на рынке и завсегдатаи таверн, когда вливали в себя для храбрости лишний кувшин вина. Ведь соседняя Газа, до которой было рукой подать, присягнула мусульманам, и возвращаться в лоно Константинополя не собирается. Иудейские купцы, по слухам, благоденствуют под властью халифа. Да и христиане, коих в том городе была едва ли половина, тоже восставать не спешили. Арабы железной рукой пресекли все распри, позволив всем веровать так, как требовала душа. Только плати джизью, налог на неверных. Все подати христиан и иудеев, вместе взятые, были вдвое ниже того, что они платили столичным мытарям. Особенно бесила людей синифия — подать в пользу сборщиков налогов. Они брали за свои труды двенадцатую часть сверх того, что шло в казну! Налог за то, что с тебя взяли налог! Тьфу! И многие, громко радуясь успехам армии государя, тайком выведывали, а правда ли, что если в новую веру перейти, то еще меньше платить можно? Выходило, что правда, и горожане вздыхали завистливо. Уж очень выгодно получалось верить в единого бога немного по-новому. Подумаешь, пророк другой! Бог-то ведь тот же самый!
Стефан, который вернулся в Кесарию с кораблем, что повез специи в Тергестум, поначалу наслаждался свалившимся на его голову покоем. Ему еще не успела наскучить местная неторопливая жизнь. Он спал, ел, читал что-нибудь, хотя раньше с удовольствием провел бы весь день в харчевне. Это все скука. Скука такая, что даже непременные кулинарные изыски и терпкое местное вино, которое он заедал разной морской живностью, не могли эту скуку скрасить. Он уже успел пристраститься к иному, куда более быстрому ритму жизни. Впрочем, вечера, когда дувший с моря ветерок уносил опостылевший дневной зной, были тут весьма неплохи. Стефан очень любил здешние вечера и их прохладу. Он снова начал покрываться благородным жирком, люто завидуя брату, который пошел в поход за корицей на остров Сихала, что венчал собой южную оконечность Индии. Корица там была отменная. Собственно, именно там и добывали самую лучшую корицу, а не какую-то дешевую дрянь, которую везли с восточных островов. Или не с островов, не суть… Продавцы пряностей какие только небылицы не рассказывали про свой товар. Многие и вовсе врали, что добывают корицу из гнезд гигантских птиц, которые живут на неприступных скалах. Впрочем, это все ерунда! Главное, что братец Никша сейчас жил полной жизнью, а Стефан ему люто завидовал.
Ссыльный слуга императора купил себе небольшой домик, справедливо полагая, что ему придется коротать тут долгие годы. А если так, то чего мелочиться? У него же есть деньги. Стефан прикупил и рабыню, одинокую старуху, родом откуда-то из Персии, которую отдали почти бесплатно. Несмотря на ее сопротивление, он выправил ей вольную. Стефан, будучи рабом императора, возненавидел рабство всей душой. Он зажил тихой, неспешной жизнью. Сон, еда, книги… Так было до сегодняшнего дня.
— Ты будешь Стефан? — три городских стражника вломились в дом без стука.
— Я, — коротко ответил тот. Сердце ушло в пятки, ведь такое начало разговора не предвещало ничего хорошего.
— Собирайся, с ними пойдешь, — сказал старший из тройки. — Сиятельный Тигран к себе вызывает.
— А зачем вызывает? — спросил Стефан.
— То нам неведомо, — пожали плечами стражники. — Нам велят человека привести, и мы его приводим. А если добром не пойдешь, мы тебе бока намнем. У нас это быстро.
— Я выйду через минуту, — кротко сказал Стефан. — Вот вам по кератию за беспокойство, почтенные воины, подождите меня на улице. Мне нужно отдать распоряжения служанке.
— Благодарствуем, добрый господин, — расплылись в улыбке стражники. — Не серчайте на нас! Сами понимаете, служба!
— Возьми кошель, Нилуфар, — Стефан сунул рабыне деньги. — Если я не вернусь, живи тихо, так, как будто ничего не случилось. Если вдруг спросят, где я, говори, что хозяин уехал по делам. А куда уехал, тебе не сказал. Ты всего лишь служанка. Сторожи дом, деньги экономь. Я скоро вернусь! А если не вернусь, то этот дом твой. Поняла?
— Да, господин, — испуганно посмотрела на него старуха. — Вы уж не бросайте меня одну! Я ведь без вас пропаду совсем!
— Вернусь я, не бойся! — ответил Стефан, понимая, что он, скорее всего уже не вернется сюда никогда. Что-то в груди тревожно екнуло, а он привык доверять своему чутью.
Он вышел на улицу и кивком подозвал к себе стражников.
— Пять солидов, и вы скажете, что не застали меня дома, — сказал Стефан, понимая, что в этой жизни меняется все, кроме одного. Государственные служащие брали, берут и будут брать взятки. И так будет до тех пор, пока всадники Апокалипсиса не посетят нашу грешную землю с последним визитом.
— Да ну, — отмахнулась от него стражники. — Нам влетит еще!
— Десять! — поднял ставку Стефан. Стражники крепко задумались. Сумма была немалой. Им столько и за полгода не заработать. Тут не столица, где золото на дороге валяется. Ну, так они слышали…