Арабы выстроились так, как строились всегда — центр, ядро которого составила отборная тысяча, что воевала еще с самим Пророком, левое крыло, где встали воины с севера Аравии и правый фланг, где приготовились к битве йеменцы. Кавалерия встала позади, разбитая на четыре корпуса, главным из которых командовал неугомонный Дирар ибн аль-Азвар, «голый дьявол», наводивший ужас на ромеев своей свирепостью. Он и сейчас разделся до пояса, разминая худое, перевитое сухими жилами тело. Он улыбался во весь рот. Дирару было ужасно весело. Отдельным отрядом конницы командовал сам Халид, отдав резерв старому другу аль-Кааке ибн Амру, который пришел из Персии, будучи не в силах пропустить такую битву.
А позади войска был лагерь, где находились женщины и дети. Абу Убайда, сподвижник Пророка, сказал женам воинов: «Возьмите в руки шесты от шатров и соберите груды камней. Если мы победим, все будет хорошо. Однако если вы увидите, что кто-то из мусульман бежит с поля боя, бейте его шестами в лицо, забрасывайте камнями, показывайте ему его детей и говорите ему, что он должен сражаться за жену, детей и ислам». Ночь в лагере прошла в молитвах, а потому к утру все были готовы…
Два войска сблизились и по древнему обычаю вперед вышли бойцы — поединщики, краса и гордость обеих армий. Вся верхушка арабов вышла на этот бой, и множество командиров императорской армии. Жизнь и непрерывные поражения так ничему их и не научили. Закипели схватки тут и там, и десятки лучших воинов пали в них. Абд ар-Рахман ибн Абу-Бакр сразил пятерых, и остался непобежденным. А со стороны ромеев непобежденным остался ручной демон императора, который бесновался на поле с огромным топором. Никто больше не хотел выходить против него, ведь отважные воины пустыни привыкли биться против людей, а не против порождений шайтана.
— Ну, надо же! — удивился Стефан, который забрался на каменистый холм и теперь пытался разглядеть то, что происходило перед ним, скрытое клубами пыли. — Да неужели? Сигурд, дружище, это ты? И почему я не удивлен?
Поединки закончились, и стройные ряды войска ударились щитами друг о друга. С глухим стуком встретились копья, и первые тела убитых упали в сухую пыль. А ветер, который нес песок из пустыни, крепчал. И он дул прямо в лицо ромеям так, словно хотел помочь мусульманам в их безнадежном деле. Ведь их было вдвое меньше.
16 августа 636 года. Там же. День второй.
Ромеи просчитались. Во-первых, Халид выставил перед войском множество крепких дозоров, а во-вторых, на рассвете, когда армия императора пошла в наступление, правоверным мусульманам положено делать намаз. Чем они в этот самый момент и занимались. Взять арабов внезапной атакой не получилось. Дозоры, которые были изрублены до последнего человека, немного задержали наступающее войско, и дали возможность своим братьям сомкнуть ряды и встретить неприятеля с оружием в руках…
— Ветер! — удивленно шептал Стефан. — Опять поднялся проклятый ветер! Сам господь выступил против воинства Христова. Наши замотали лица платками. Ветер несет песок прямо в их глаза. За что, милосердный боже, ты отвернулся от сыновей своих? За что ты так жестоко караешь нас?
Опытнейший воин Ваган, который кое-как договорился с евнухом Феодором, взял командование на себя. Вчерашний день не привел ни к чему. Сражение прошло без особенного ожесточения, полководцы всего лишь прощупывали своими ударами оборону противника так, словно опытный копьеносец крутит финты древком, испытывая своего врага. И вот Ваган нащупал слабое место. Он переместился на левый фланг, которым командовал Канатир(2), где встал на горе, окруженный двумя тысячами своих армян. Туда же он стянул конницу и приготовился к удару. Воины Йемена стали тем самым слабым местом, и он навалился на три ряда их пехоты строем в десять шеренг, ударив во фланг кавалерией.
— Они бегут! Они бегут! — не верил своим глазам Стефан, который даже не подумал о том, что и его самого могут зарубить в горячке боя. Лагерь мусульман раскинулся у подножия его холма, и туда текли разбитые отряды арабов, которых настигали императорские войска. Ну как войска… Наемники—славяне, набранные в Греции и на Балканах, стояли на левом фланге. Они-то и опрокинули пехоту арабов и начали грабить лагерь. Пожитки нищих бедуинов были для них хорошей добычей.
На пути бегущих воинов встали их жены, которые начали колотить своих незадачливых мужей палками. И в наступающих, и в тех, кто бросил свой строй, полетели тучи камней. Воины, оторопевшие от такой встречи, кое-как сбились в шеренгу и снова приняли бой. И только подкрепление, которое привел Амр ибн аль-Ас помогло отбросить войско ромеев назад.
— Ох! — выдохнул Стефан, ведь тут же посыпался и левый фланг мусульман, который раздавила тяжелая фракийская пехота. Побежали даже мекканцы, которых вел сам Абу-Суфьян(3). Ему сильно не повезло, ведь в лагере он нарвался на собственную жену, которая стукнула шестом от шатра прямо по морде его коня. Конь обиженно заржал и чуть не сбросил своего всадника.
— А ну, иди назад и дерись с ними, несчастный трус!(4) — завизжала старая седая тетка с распущенными волосами. Платок слетел с ее головы. — Или мне, бабушке одиннадцати внуков, пойти туда за тебя!
— Да что б тебя, Хинд! — заорал Абу-Суфьян, совсем уже пожилой воин, которому пошел восьмой десяток. — Конь-то чем провинился?
Он сплюнул в пыль и криками начал собирать бегущих воинов, строя их в ровные ряды. Он удержал свой кусок лагеря, дождавшись, когда ему на помощь подошел сам Халид, сын аль-Валида со своим отрядом конницы. Римляне медленно, медленно отступали на свои позиции. Они еще не поняли, что Дирар ибн аль-Азвар, чья сестра Хавла сражалась сейчас в лагере, ударил отрядом конницы в одно из сердец римской армии.
— Дайрджан! Дайрджан! — орал он, пробиваясь к друнгарию, тысячнику, одному из командующих правым флангом ромеев. — Иди сюда, сволочь! Бейся со мной!
Телохранители встали стеной, но отборная конница арабов изрубила их, дав возможность Дирару прорваться прямо к командующему.
— Убил! — ахнул Стефан, увидев, как в двух сотнях шагов от него яркий плюмаж на шлеме сначала поник, а потом упал в пыль под копыта коней. — Ох! Это же…! Да как его…! Я ведь часто видел его во дворце!
Так закончился второй день этой битвы, после которой тысячи тел оставались лежащими на земле. И только спасительная темнота позволила безумно уставшим людям разойтись в стороны и начать хоронить своих убитых. Ведь по завету Пророка это нужно сделать до захода солнца. Не самая плохая мысль, учитывая, как жарко бывает в Сирии в середине августа…
17 августа 636 года. Там же. День третий.
Ваган вновь нащупал слабое место, и ударил между правым флангом и центром, прямо в то место, где смыкались корпуса Шурахбиля и Амра. И снова йеменцы приняли главный удар, и снова наемники-славяне прорвали их ряды.
— А ведь мы почти родня, — грустно думал Стефан, — вот смешно будет, если именно они меня и убьют. — Он видел, как мускулистые полуголые бойцы, одетые в одни лишь холщовые штаны, сначала засыпали бездоспешных арабов тучей дротиков, а потом ударили в копья, проломив их строй. Мечей у них было мало. Так мало, что почитай и не было совсем. Зато были топоры и булавы, которые заработали в сотне шагов от того места, где стоял бывший доместик императрицы. Жуткий хруст черепов и звериный вой косматых бородачей привел в ужас слугу императора. Неужто остатки бойников пришли сюда из Греции вместе с армией императора? Он так и не узнал этого, потому что вновь подошла кавалерия Халида и в очередной раз вытеснила армию ромеев из лагеря.
Разрозненные отряды арабов опять собрались в строй и двинулись на отряды северян, к которым подошла на помощь отборная армянская тысяча. Армяне не дали истребить славян, к которым, откровенно говоря, до этого боя никаких теплых чувств не питали вовсе. Как, впрочем, и к исаврам, и к данам и к гассанидам. Но тут было некогда вспоминать стычки у лагерного котла. Тут все дрались за свою жизнь.