Абу Катада терпеть не мог своего командира и не раз уже доносил на него. Именно он пожаловался Пророку, что Халид ибн аль-Валид зверски казнил вероотступников. Впрочем, тогда его жалоба осталась без внимания. И вот теперь опять…
— Истину свидетельствую, величайшие, — сказал он, преданно заглядывая в глаза халифу и его правой руке. — Халид убил доброго мусульманина Малика ибн Нувайру, чтобы взять за себя его жену. Да где это слыхано, чтобы женились на вдове в день смерти ее мужа!
— Халида надо призвать к ответу, — нахмурился Умар, известный своей бескомпромиссной жестокостью в таких делах. Несмотря на наличие нескольких жен, он был суровым аскетом. — Халид прелюбодей, его должно побить камнями! Так гласит закон!
Умар ибн аль-Хаттаб был высок и все еще могуч, несмотря на то, что ему уже минуло пятьдесят лет. Бороду он красил в рыжий цвет, а когда сердился, крутил длиннейший ус, чем, собственно он и занимался прямо сейчас. Он был в неописуемой ярости.
— Подожди, Умар, — поморщился халиф. — Мы обязательно спросим у него, почему он так поступил. И мы не будем обвинять того, кого сам Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, назвал Мечом Аллаха, без должного расследования.
— Он ведь женился на ней, — удивленно посмотрел на него Умар. — А перед этим он казнил ее мужа. Он прелюбодей! Ведь сказано в суре «Аль-Бакара»: «Если кто-либо из вас скончается и оставит после себя жен, то они должны выжидать четыре месяца и десять дней. Когда же они дождутся истечения положенного им срока, то на вас не будет греха, если они распорядятся собой разумным образом». Что тебе еще нужно? Малик был мусульманином, я хорошо его знаю, и не верю, что он отступил от веры.
— Тогда где закят, Умар? — вопросил халиф. — Почему его здесь нет? Священная милостыня — одна из основ нашей веры. И если Малик утаил ее, то он отступник. Мы не станем выносить решение сейчас. Мы сделаем это позже, когда Халид приедет сюда. И мы обязательно побеседуем с его новой женой. Обязательно! Теперь ты, Абу Катада! Почему ты бросил свое место в войске? Кто позволил тебе?
— Я думал… — доносчик совершенно растерялся. Он рассчитывал на совершенно другой прием.
— Вернись на свое место, — жестко сказал халиф. — Иначе тебя казнят, как труса.
Когда доносчик ушел, Абу Бакр ас-Сиддик сказал:
— Надо послать гонца к Халиду. Мусайлима очень силен. Он уже дважды разбил наши войска, Умар. И Аллах свидетель, если и есть кто-то, кто уничтожит этого негодяя, то это именно Халид ибн аль Валид. И при чем здесь какая-то баба, Умар? Разве у нас нет дел поважнее?
Месяцем позже. Декабрь 632. Страна Ямама. Аравия.
— "Знай, что ты еще не сталкивался с таким сильным племенем, как Бану Ханифа. Не начинай сразу сражение, по мере возможности побуди их к примирению. Но если не получится решить дело миром и дойдет до сражения, ты начни первым. Будь внимателен к ансарам(1) и мухаджирам(2), не нарушай завещание Расула(3)о них, да благословит его Аллах и приветствует, не говори с ними грубо, будь кроток и ответь добром тому, кто сделает добро, прости того, кто причинит тебе зло, и скажи, что помощь в отвращении от плохого и обращении к добру только от Всевышнего Аллаха. Знай, что ты сражаешься с племенем, не уверовавшим во Всевышнего Аллаха и в Расула, да благословит его Аллах и приветствует. Посоветуйся со старейшинами мусульман — сподвижниками Расула, да благословит его Аллах и приветствует. И держи саблю против сабли наголо. Иншалла, надеюсь на твою победу'.(4)
Халид ибн аль-Валид свернул письмо и поцеловал свиток. Вожди войска смотрели на него спокойно, ожидая распоряжений. Командиры битых Мусайлимой корпусов мусульман, Икрима и Шурайбиль, сидели тут же. Их отдали под командование самого Меча Аллаха, и они подчинились без колебаний.
— Войско Лжеца выдвинулось на север, эмир, — в шатер вошел гонец в пропыленном платье. — Он не хочет, чтобы мы разорили плодородные долины. Он хочет дать нам бой у равнины Акраба. Там, где у городка Джубайла разбит огромный сад. Там его армия ждет нас.
— Иншалла, да будет так, братья, — сказал Халид. — Доброе слово не помогло, а значит, будем воевать. Помолимся.
Третья декада декабря 632 года. Долина Акраба. Страна Ямама.
Следующее утро в лагере мусульман началось с шума и суеты. Стефан, который спал, подложив под голову хурджуны со своим добром, непонимающе поднял голову. Впрочем, суета все усиливалась, а потому про сон пришлось забыть. Стефан потянулся, чтобы размять затекшее тело, и пошел туда, откуда доносился шум. Это было нелегко, ведь в лагере были тысячи верблюдов, и каждый из них считал своим долгом лечь у него на пути. Арабы, по большей части, воевали пешими, но передвигались исключительно на этих флегматичных и невозмутимых животных. Потому-то марши их войск были подобны молнии. Коней у мусульман было немного, уж очень сложно и дорого было их растить в пустынных землях Аравии.
У шатра командующего стояли на коленях двадцать три человека, воины армии Мусайлимы. Они пошли в набег на род своих кровников и попали в плен во сне. Их вождь, Муджа’а ибн Марара, был очень влиятелен в Ямаме и считался одним из самых опытных воинов в этих местах.
— Ну, — Халид ибн аль-Валид неспешно прохаживался мимо ряда воинов, опустивших головы. — Веруете ли вы в Аллаха, единого бога?
— Веруем, — раздались нестройные голоса.
— Это хорошо, — усмехнулся Меч Аллаха. — А кто ваш пророк? Мухаммед, да благословит его Аллах и приветствует, или аль-Казаб, обманщик? — он поднес ладонь к уху. — А? Не слышу!
— Пусть будет из вас и пророк из нас, — услышал он уверенный голос.
— Я почему-то так и думал, — усмехнулся Халид и ткнул в сторону Муджа’а. — Этого заковать, а остальным отрубить головы. Сворачивайте лагерь, воины! Мы выступаем!
Чего так и не смог понять Стефан, так это того, как неграмотный торговец из пыльного городка на краю мира смог зажечь в жителях пустыни такой огонь. В войске шли люди, которые в Империи ни за что не встали бы в строй. Зейд, брат Умара, и Абдаллах, его сын, скакали на конях в первых рядах. Рядом с ними шел в бой Абд-ар-Рахман, сын самого халифа, и все это никак не укладывалось в голове дворцового евнуха. Плечом к плечу с ними стоял Муавия ибн Суфьян(5) из могущественного мекканского рода бану Омейя. И это было тем более удивительно, что его отец, Абу Суфьян, был злейшим врагом Пророка и не раз грозил ему смертью. Если бы дело было в Константинополе, то Муавия, при определенном везении, закончил бы жизнь на одном из крошечных островов в Эгейском море. Почему все эти люди рискуют своей жизнью? Впрочем, Стефан вспомнил, что все вожди варваров шли в бой в первых рядах, не заботясь о судьбах своей страны, и на время успокоился. Но вот когда он увидел Умму Умара, то перестал понимать что-либо вообще.
Нусайба бинт Кааб, так назвали ее при рождении, приняла ислам одной из первых и прошла все битвы, в которых участвовал Пророк. В битве при горе Ухуд она защищала его своим телом, сражаясь луком и мечом. Она получила несколько ран, а ее плечо было разрублено так, что туда помещалась ладонь. Ее сыновья сражались рядом с ней. Суровая женщина с отрешенным взглядом так поразила слугу императора, что он осмелился спросить у нее.
— О, почтенная Нусайба, зачем ты сама идешь в бой? Ведь ты вырастила таких отважных сыновей!
— Мой сын Хабиб попал в руки Мусайлимы-лжеца, — она равнодушно посмотрела на Стефана. — Лжец спросил у моего сына, признает ли он Пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует, истинным посланником Бога. Мой Хабиб сказал, что признает. И тогда Мусайлима спросил, признает ли он пророком его самого. Мой сын ответил: — Не слышу! Лжец рубил его мечом и задавал все тот же вопрос. И каждый раз мой сын отвечал: Не слышу! Лжец порубил моего сына на куски, но он не дрогнул. Я счастлива, ромей, что мой сын стал мучеником! Он теперь в раю, рядом с НИМ. Теперь ты понял?
— Так ты…? — осознал Стефан.
— Не успокоюсь, пока не вырежу сердце этому шакалу, — сказала Умма Умара и тронула пятками верблюда. Она больше не хотела разговаривать с ним.