В то же самое время. г. Ланн Юон (совр. Ланьон). Бретань.
Кортеж из пяти десятков аквитанских лейдов сопровождал скромного на вид купца и его спутников. Опасные тут были места, меньший отряд никак не пройдет. Если не вглядываться пристально, то ничего особенно в том купце вроде бы и не было, но если присмотреться внимательно, то сразу бросалось в глаза то, с каким почтением и опаской относились к нему бесстрашные франки. Да и движения его были скорее присущи опытному воину и человеку, который отдает приказы, чем угодливому купчишке, который боится каждого графа, через земли которого его ведут дела. Графы у франков частенько подрабатывали грабежами, потому и замирала торговля с каждым годом, оживая лишь к королевской ярмарке, когда купцы сбивались в большие караваны, и были разбойникам не по зубам. Этот человек купцом не был точно, ведь в его глазах не было присущего этому сословию застарелого страха. Напротив, он поглядывал по сторонам с любопытством, а иногда и с презрительным недоумением, особенно, когда видел стены бретонских городов. Земля тут была бедная. Болота, леса и снова болота и леса. И бесчисленные хутора, усыпавшие этот суровый край. Потому-то хищные франки и не смогли покорить этот народ, бежавший с британских островов и потеснивший своих родичей галлов, живших тут с незапамятных времен.
Ворота бревенчатой крепости были открыты настежь, а караульный проводил кавалькаду франков ошарашенным взглядом. Его явно забыли предупредить о столь необычных гостях. Звонимир с любопытством огляделся. Ничего необычного, дома похожи на германские. Вкопанные в землю столбы, промежутки между которыми забиты камнями, деревом и глиной. Высокие соломенные крыши, хорошо укрывавшие от частых косых дождей, которые приносило близкое море. Удивило лишь то, что в сторону моря никогда не делали ни окон, ни дверей. Слишком много влаги несло оттуда порывистыми ветрами. Жили тут по-деревенски, вместе со скотиной. И если в богатых домах люди делили кров только с лошадями, отделяя их от себя высокой перегородкой, то в домах победнее и свиньи, и овцы жили под одной крышей с хозяевами. Запах в здешних домах стоял соответствующий… В словенских землях, где народ уходил от лютых морозов под землю, не было такого. Отдельно загоны для животных строились, где сбившийся в кучи скот грел друг друга дыханием и собственными боками. Впрочем, запах скота был в этой стране запахом сытой жизни. Ведь если у тебя была корова, то ты считался знатным человеком, а не какой-нибудь чернью, нищим батраком. Ты мог иметь гору серебра, но если не имел коровы, то на уважение в местном обществе претендовать не мог. А все почему? Да потому что в голодный год ты свое серебро не съешь, а корову — еще как! Сильные люди, составлявшие войско, назывались махтьернами, а всякая голь, не имевшая собственной земли и скота — блу. Люди в этих землях, в отличие от словен, где все только-только начиналось, уже давно разделились на воинскую знать и простонародье.
— Звонимир! — король Юдикаэль широко раскинул руки. — Ты приехал исполнить наш договор с твоим князем?
— Да, ваше величество, — обнял его в ответ боярин. — Ты получишь оружие весной, как только откроются дороги. Сейчас Бургундия безопасна для нас. Там теперь новый король.
Они прошли в большой зал, где горел жаркий огонь в очаге. Едкий дым уносило в дыру под стрехой, отчего потолочные балки были покрыты густым слоем копоти, кое-где свисающей вниз острыми бородками. У очага стоял массивный дубовый стол, который по обычаю бретонов одновременно был ларем для еды. Его крышка была съемной. Звонимир, повинуясь жесту хозяина, сел на широкую скамью и откинулся на спинку. Он изрядно устал с дороги. Бойкая служанка в грязноватом переднике поставила перед ними по кубку и узкогорлый кувшин.
— Ушам своим не поверил, когда услышал, — честно признался Юдикаэль, когда первые глотки с гулом провалились в его утробу. Он вытер от капель густые рыжеватые усы и продолжил. — Как будто во сне это все происходит. Мы грабим Нейстрию, а Дагоберт сидит на своей вилле и молчит, как будто воды в рот набрал. Короли франков один за другим возникают словно ниоткуда. Чудеса, да и только. Еще совсем недавно мы все были в кулаке у Хлотаря, а тут, что ни день, то хорошие новости. Глядишь, скоро франки и вовсе уберутся за Маас, в свои старые земли.
— Мы этого не ждем, — покачал головой Звонимир. — Франки по-прежнему сильны, не нужно раньше времени сбрасывать их со счетов. Пройдет год-другой, и на место убитых отцов встанут сыновья. Но когда Дагоберта прижмешь ты, его собственный брат и малыш Хильдеберт Бургундский, то он надолго забудет о новых войнах.
— Королева Нантильда на сносях, — многозначительно посмотрел на Звонимира король.
— Отличная новость, — белозубо улыбнулся Зван. — Не знал. Надеюсь, у нее будет мальчик.
— А мы-то тут все как надеемся, ты себе просто не представляешь, — хмыкнул в ответ Юдикаэль.- Эти дурни разорвут королевство отца на куски еще до его смерти. Франки никогда не умели договариваться.
— А как будешь договариваться ты сам с королями Корнуая и Бро Вароха(1)?— пристально посмотрел на него Звонимир. — С новым-то оружием…
— Я вырежу их роды до последнего человека и поставлю в тех землях своих графов, — хищно улыбнулся король. — А потом приму титул Руэ Бриж, верховный король всех бретонов!
— Отличная мысль! — изобразил неописуемый восторг Звонимир, вспоминая, что набожный король был когда-то монахом. — Я восхищен твоей мудростью! Предлагаю за это выпить!
— А ты привез? — жадно зашевелил усами Юдикаэль.
— Обижаешь! — развел руками Звонимир. — Владыка Григорий благословил. Лично!
— Слава святому Бриаку! — перекрестился король. — Владыка Григорий — настоящий святой подвижник в вашем море язычества. Воистину, только святой может сделать такое забористое пойло.
В то же самое время. Вилла Клиппиакум (совр. Клиши, Париж). Королевство Нейстрия.
Веселье и обожание подданных — это верный признак победы, а тяжелая тоска и мрачное одиночество — спутник любого поражения. Вилла Клиппиакум была мрачна, как никогда. Последний раз франков так били лангобарды лет сорок назад. Армия Австразии осталась в северной Италии почти вся. Те немногие счастливцы, кто вернулся из того похода, уже глубокие старики. И вот опять…
Дагоберт, мужчина в самом расцвете сил, словно постарел лет на десять. Он пил. Пил с того самого дня, когда прискакал сюда, как побитая собака. Его и его лейдов спасли хорошие кони, а вот пехоте пришлось туго. Их гнали, словно оленей. Франки шли лесными дорогами, заваливая их за собой стволами деревьев. Но это спасло их лишь от конницы, а вот легконогие отряды голых по пояс мальчишек с дротиками и луками превратились в сущий кошмар. Они бегали не хуже аварских коней, но упавшие лесины не мешали им совершенно. Перевитые сухими жилами пацаны бились так, как не каждый воин умел. В прямой бой они старались не вступать, и разили франков издалека. До земель алеманнов дошли немногие, а те, кто дошел, сгинул там. Предатель Хродоберт взбунтовал Эльзас. Пробились только сильные отряды, что прошли до дома там, где их не ждали. Вот так вот. Он, король франков Дагоберт, совершил невозможное. Он потерял сразу две армии — и Нейстрии, и Австразии. Да, и армию Бургундии, пожалуй, тоже. Вместе с самой Бургундией…
Этот груз был так тяжел, что король сорвался. Он пил несколько недель. Пил до тех пор, пока туман беспамятства не загонял боль потери куда-то очень глубоко. Он приходил в себя то ночью, то днем, и пил снова, потому что начинало щемить где-то слева, а в каждом взгляде ему виделось презрение и укоризна. Он пил, отдавая в пьяном угаре приказы о конфискациях. Он приказал грабить монастыри, когда камерарий(2) сказал, что казна пуста. Ему просто неоткуда было больше взять денег. И даже не с кого… Вой в Нейстрии и Австразии стоял страшный. Сразу тысячи семей потеряли кормильцев. Когда еще франкские роды дадут новых воинов? Ведь он даже презренным бретонам отомстить не может, а это и вовсе немыслимый позор…