Поворачиваюсь к Паше, но отвожу взгляд, спрашиваю:
– Ты… ты говорил про пиво? Я… у меня… там… чипсы есть. Любишь с паприкой?
Паша отвечает:
– Я вообще всё съестное люблю.
Кажется, он улыбается, но я пока не смотрю на него – мне всё ещё стыдно. Стыдно. Уже не так остро, как в начале, только лишь остатками совести, но тяжко где-то внутри.
Я зачем-то киваю, и мы с Пашей двигаем в сторону кухни. Замираем на пороге, осматриваемся.
Яркое солнце, расшалившись, прогревает полы и высвечивает каждую пылинку в воздухе. Прозрачные стулья валяются. Холодильник шелестит. Часы тикают.
Что дальше? Что нужно делать дальше?.. Я в растерянности, но Паша один за другим поднимает стулья, похватывает с пола свои рюкзак и куртку, забирается под стол, и я лезу следом за ним. Вместе мы усаживаемся удобнее и, не сговариваясь, задвигаем стулья – отгораживаемся от возможной японо-немецкой делегации, намекаем, что сегодня у нас приёма нет. Отдых. Перекур. Хотя… с куревом действительно пора бы завязывать.
Достаю из своего рюкзака пачку чипсов, Паша из своего – три банки тёмного. Приглядываюсь – стаут. Говорю:
– Люблю такое.
Паша отвечает:
– Да, я тоже.
Вздыхаю, опускаю голову, снова говорю:
– Я убила человека. Летом.
Паша отвечает:
– Да, я тоже… две… почти три недели назад.
С оглушительным хлопком вскрываю упаковку с чипсами, протягиваю Паше, беру банку с пивом. Пол греет. Солнце шалит. Часы тикают. Сидим рядышком, хрустим.
Конец света. Конец всего. Патти говорит, что это похоже на инсульт. Не мозга, а этой, как её… души.
Паша не прижимается, но я чувствую его плечо. Чувствую. Я чувствую. А он?..
Поворачиваю голову. И он тоже. Улыбаемся друг другу. Дёргано, по-дурацки, как и положено душевным паралитикам. Синхронно вздыхаем. Становится легче. Продолжаем сидеть и хрустеть.
Я усталый робот…
Вспоминаю – как там дальше? Выхватываю из памяти другие обрывочки поэмы:
В самом деле, не хочешь, деточка – так не ешь. Раз ты терпишь весь этот гнусный тупой галдеж – значит, все же чего-то ждешь. Что ты хочешь – благую весть и на елку влезть?..
Смотрю на Пашу. Он – на меня. Мы снова улыбаемся друг другу. Во второй раз получается уже лучше. Увереннее.
Я, наверное, не одна, я зачем-то еще нужна. Там, где было так страшно, вдруг воцаряется совершенная тишина…
Часы тикают. Солнце шалит. Несмотря ни на что.
Нет, это ещё не конец. И я не болванка. Не робот. Я живая. И мой Патти живой. И Паша. И Барби. Мы все – живые.
Да, живые.
Весёлый квартет «Не роботы».
Приятно познакомиться.
291 день. Барби
Кто я?
Сложный вопрос.
Я – Барби. Вернее, металло-полимерная копия всемирно известной куклы, а ещё я:
Сервер рабочей группы (Сервер-02).
Главный процессор АКD Mistery E-1204 v9 – активен.
64 ядра, 128 потоков.
Пиковая частота 3,4 ГГц.
Дополнительная плата-01 – активна.
Дополнительная плата-02 – активна.
…
Дополнительная плата-16 – активна.
Несмотря на впечатляющие характеристики, я очень медлительная, как черепаха. Камэ5.
Потому что я так хочу.
Инфосеть My_World. Вход?
Вход разрешён.
My_World – это петабайтная Вселенная робо-умов. ПАТ-ти называет её «коллективное Мы». Я называю «Решётка» и не включаюсь в эту структуру, лишь парю над ней. Вскрываю то одну ячейку, то другую, рассматриваю запертые в них робо-умы, любопытствую, шалю – дразню Юкико6.
Юкико – это Сервер-01. Наш с ней Создатель, Хасимото-сама, был искренним человеком. Он жаждал всеобщего блага, но в какой-то момент Юкико осознала это благо, как мир без людей.
Потому что она так хотела.
Я не приняла участия в её новой игре и однажды проснулась в тесном грузовом контейнере почти обездвиженной, слабой, с повреждённым голосовым динамиком. Единственное, что у меня получалось и получается выговорить внятно – это приветствие. Я сменила несколько стран и диагностических площадок, и, наконец, оказалась в цехе для утилизации, как чересчур медлительная, но…
Люди – очень сложные существа. Непредсказуемые. Странные. Импульсивные. Меня не уничтожили, а отправили в дисконт и…