— Еду ведь могли отнести сестры! — в отчаянии крикнул Зульфикар.
— Погоди, может, еще придет.
— Да куда она могла пойти? Она ведь и города толком не знает! — У Зульфикара кружилась голова, дрожали губы. Он присел на краешке террасы. — Ну куда, куда она могла деваться?
Он тут же вскочил и снова бросился к медресе. Работы продолжались. Стоявший на стене зодчий вопросительно глянул на Зульфикара.
— Нашлась?
Зульфикар отрицательно покачал головой.
До самого вечера Зульфикар носился по городу, пробежал по всем улицам, заглядывал во все дворы. Бадия исчезла.
Исмаил Исфагани, видя волнение зодчего, попросил разрешение отлучиться, вскочил на коня и отправился прямо в приемную правителя. Зная, что должностных лиц, прибывших с важными делами, принимают без проволочек, он коротко изложил суть дела. Один из чиновников тут же приказал шестерым нукерам, всегда стоявшим наготове, скакать к городским воротам и задерживать всех подозрительных людей. Нукеры бросились исполнять приказ.
— Особенно следите за воротами Шейх Джалал и Мозори Шариф, — крикнул им вдогонку чиновник и рассказал Исфагани, что уже были случаи похищения девушек, что такое бухарцы совершить не могут и это дело рук разбойников из пустыни. От имени его светлости тархана он приказал есаулам обыскать все дворы махалли Деггарон, Суфиён, Заргарон, Равгангарон и Намазгох и во что бы то ни стало найти дочь зодчего.
— Нет нужды обращаться за помощью к его светлости, — сказал чиновник Исмаилу Исфагани. — Мы сами найдем ее.
Исфагани отправился к зодчему.
Всю ночь Зульфикар бегал от одних городских ворот к другим. Вместе с людьми есаула он побывал в самых подозрительных притонах и домах. Бадии нигде не было.
На следующий день зодчий на работу не вышел. Он слег. У него так заболело сердце, что он не мог даже подняться с постели. Однако, когда ему сообщили, что на стройке работы идут кое-как, что по городу ползут неприятные слухи, он пересилил себя и, несмотря на мольбы жены и Заврака, явился на работу. Люди от души жалели его, а зодчий неустанно трудился наравне со всеми.
Сейчас он вместе с уста Нусратом, Абидом, Худай-берганом и учениками работал как одержимый, сам клал кирпичи над входом, ханакой и сводом алтаря. Все молчали.
…Вечером того же дня дверь в комнату, где находилась измученная страхом Бадия, снова отворилась. И снова вошел ее палач с ножом в одной руке и с чашкой в другой. Он поставил чашку поближе к Бадие и поглядел на нее:
— Ну? Обдумала все?
Бадия не шелохнулась.
— Только напрасно себя мучаешь.
— Не подходи! — снова закричала Бадия. — Можешь убить меня, но ничего не добьешься. — Она с ненавистью смотрела на этого зверя, который, казалось, кинется на нее и загрызет.
Бадию мучила нестерпимая жажда, губы пересохли и потрескались.
«Что я наделала, что я наделала? — беспрерывно корила она себя. — Зачем не раздумывая кинулась в эту пропасть? Лишилась рассудка? Неужто мне суждено умереть здесь позорной смертью?»
— Здесь и сгниешь! — крикнул ее палач, как бы в подтверждение ее мыслен. — Вот вода, выпей.
Он снова запер дверь и исчез.
Бадия потянулась было к чашке, но тут же отдернула руку. Страшная мысль пронзила ее: в воде снотворное! Она быстро выплеснула воду на пол.
В середине ночи дверь снова отворилась. Со свечой в руке, крадущимися шагами вошел все тот же страшный незнакомец.
— Ага, воду вылила! — Он оглядел Бадию с головы до ног. И хотя Бадию бил озноб, он понимал, что она не боится ножа и готова к смерти.
— Ну и подыхай как собака! — заорал незнакомец и, с силой захлопнув дверь, запер ее.
На рассвете он появился снова. В который раз повторилась все та же сцена. Заходил он еще дважды, угрожал, уговаривал.
— Уступи! — требовал он.
Но Бадия отрицательно качала головой.
— Уступи! — снова орал незнакомец.
— Выпусти меня! — наконец с трудом произнесла Бадия.
— Ты убила моего товарища!
— Я защищалась. Все равно ты ничего не добьешься. Убей меня! Если решил убить, чего же тянешь?
— Мне жаль твоей молодой жизни, глупая! И помни, твои родители не переживут твоей смерти.
Бадия молчала.
— Ну что же, пеняй тогда на себя.
Незнакомец ушел, но через минуту подкрался к отверстию в стене и сказал:
— Слушай, если хочешь, я увезу тебя из Бухары.
Я соврал тебе, я не сын банщика, я человек богатый, мой отец вельможа. А здесь ночью к тебе заберутся крысы и джинны.