— Пусть господь ниспошлет вам удачу, — проговорил он, — я не нарадуюсь на вашу старательность и добросовестность. Мы с распорядителем работ говорили о вас самому Мирзе, и надеюсь, сей достойный и щедрый муж не обойдет вас своею милостью.
— Благодарствуем, — отозвался Хасанбек, — пока господь дает нам здоровье, мы будем трудиться не покладая рук. А доброе ваше участие и забота о нас, дорогой устад, придают нам еще больше сил. Сердце живет любовью, руки — работой…
— Вовремя получаете заработанные деньги?
— Получаем…
— Лучше сказать всю правду, — вмешался Хусанбек, — нам уже давно ничего не платят, устад.
— Не беспокойтесь, — подхватил Хасанбек, — мы сами поговорим с господином Чалаби, он подсчитает и выдаст деньги.
— Нет, поговорю с ним я, — сказал зодчий, — Заработанное следует платить вовремя. Нет никакой причины задерживать деньги, из казны они поступают в срок.
Внимательно прислушивавшийся к этому разговору Заврак Нишапури пометил что-то в своей тетрадке. Эго сам зодчий просил его делать заметки и после напомнить о них.
Попрощавшись с братьями, зодчий снова по лесам поднялся еще выше — почти на самый верх.
«Ах ты изверг», — раздраженно думал он об Ахмаде Чалаби. Позади зодчего шагали его ученики, Заврак, Зульфикар и Гаввас.
— Работнику одну денежку, болтуну — тысячу, — вот как оно получается, — проговорил он, оглянувшись на Зульфикара и Заврака. — Трудно понять, что за человек этот господин смотритель работ.
У самого края крыши стоял высокий, стройный и кудрявый юноша и вытягивал веревкой ведра с водой, которые ему подавали снизу. Он обернулся к старику, сидевшему поодаль и обтесывающему кирпичи, и что-то сказал ему на незнакомом языке. Старик обернулся и поглядел на медленно поднимающегося по лесам зодчего. Поглядел, но позы своей не изменил. И бросил короткую фразу юноше. Зодчий догадался, что старик попросил сына быть поосторожнее, повнимательнее. Два дня назад один из рабочих свалился с крыши и в тот же мир скончался, даже не успев издать стона.
— Здравствуйте, мастер Джорджи! — начал зодчий, подходя к старику. Настоящее имя старика было Георгий, но здесь, на постройке, все звали его Джорджи.
— Здравствуйте, зодчий, — ответил старик, медленно поднимаясь с присущей кавказцам степенностью и достоинством.
То был один из тысяч и тысяч пленных, взятых когда-то Амиром Тимуром в дни его походов на Кавказ. Шли годы, многие из пленных кавказцев стремились вернуться на родину, но что ни делали они, как ни билась, пришлось жить на чужбине. Остался в Герате и мастер Джорджи. Старшего его сына звали Иосифом, но здесь, в городе, этого красивого и ловкого юношу окрестили Юсуфбеком. И отец и сын свободно говорили по-тюркски, и, хотя жили на положении полурабов, держались достойно и благородно, трудились старательно и не подвергались унизительным преследованиям. Они свято придерживались своей веры, в домашнем кругу говорили только по-грузински и строго исполняли свои религиозные обряды, не забывая родных обычаев. Много пленных из Грузин было в Хорасане. Жили они в разных городах, и использовали их обычно на тяжелых работах. Особенно много их насчитывалось в Мавераннахре, В Самарканде кавказцы поселились в построенном ими «христианском квартале».
— Пришел узнать, как вы здесь, — сказал зодчий, — здоровы ли, бодры ли?
— Здоровы, зодчий. И дела идут неплохо, — ответил мастер Джорджи, стоя против Наджмеддина и глядя ему прямо в глаза. — Мы, грузины, не отчаиваемся никогда. Такова, видно, воля божья. Но вы, зодчий, вы хороший человек, вы мне по сердцу. Когда я вас вижу, у меня на душе становится легче, светлее. Вот и медресе уже достраиваем.
— Те же чувства и у меня, мастер. Судьба забросила вас сюда. Значит, суждено вам было здесь найти свой хлеб насущный. Знаю, вы человек честный и благородный. А ну-ка скажите, деньги вам выплачивают?
— Выплатят, зодчий. Кто посягнет на деньги бедняков-чужеземцев? Разве мусульманин позарится на чужое? Вы не забыли, что обещали мне поговорить с царевичем?
— Не забыл, мастер.
— Мне уже за семьдесят. Хочется увидеть родную Грузию, там уснуть вечным сном. И сын Иосиф тоже должен жить на родной земле. Разве можно верить слов м человека, лишенного родины, как бы ни уверял он, что здоров, что ему, мол, хорошо живется. Даже когда уста наши смеются, сердце наше плачет. Вы умный человек, зодчий, и все понимаете сами. Явите божескую милость, скажите его светлости Байсункуру-мирзе несколько добрых слов о нас, попросите его, пусть, когда завершим строительство вот этого медресе, разрешит нам уехать на родину.