В душе Низамеддин смертельно боялся Караилана и поэтому, говоря своим новым друзьям о хуруфитах, вел туманные речи. Правда, он подробно рассказал им о наставнике Мирзы Улугбека Исамеддине, с которым ему однажды удалось поздороваться за руку, сообщил о том, что Улугбек чуть ли не наизусть знает произведение Джалалиддина Руми «Маснави — маднавий» и считает его, автора этой великой книги, своим учителем, что он с интересом изучает «Хиндистон» Абу-Рай-хана Бируни и «Канон медицинской науки» Авиценны, что отец Низамеддина, сравнивая Улугбека с его младшим братом Байсункуром, высоко оценивает старшего, что Джалалиддин Руми, происходя от хорезмшахов, волею судеб был заброшен в Стамбул, Анкару, Кунию, что псевдоним «Руми» он получил именно там, что женился он на Гавхар, дочери самаркандца Шарафиддина, и что два его сына — Султан и Алавуддин — поэты и пишут на тюркском языке.
— Я не раз участвовал в беседах отца с устадом Қавамом, — закончил свой рассказ Низамеддин, — и слыхал, что господин Исамеддин так же, как господин Саид Барака дает наставления и советы царевичу.
В самый разгар беседы к друзьям неслышно подошел худощавый бесцветный человек с бородкой клинышком, весьма приятный на вид. В руках у него было глиняное блюдо с дымящимся мясом.
— Вам принес, — тихо проговорил он, — отведайте, юноши.
Все трое посмотрели на незнакомца и горячо по благодарили его.
— Зачем же было утруждать себя, мы ведь и сами могли пойти. Вот ведь какой конфуз получился, — сказал, вскакивая с земли, Абуали.
— Это мы должны вам подавать, мы моложе, а пришлось хлопотать вам, — добавил Низамеддин.
— Не хотелось мне прерывать вашей сладкой беседы, — мягко проговорил незнакомец. — Я даже позавидовал вам… Сам-то я уже стар для таких бесед.
Смущенные Шадманбек и Абуали взяли чашки и пошли к котлам. Низамеддин остался с незнакомцем. Ничуть не был похож на воина этот доброжелательный и обходительный человек. Он спросил Низамеддина, кто он, откуда родом, чем занимается. Узнав, что Низамеддин сын Наджмеддина Бухари, незнакомец сказал, что юноша вправе гордиться таким отцом — человеком столь редких достоинств, столь всеми уважаемым, и прочитал благословение Наджмеддину Бухари. Низамеддин приветливо и благодарно смотрел на незнакомца.
Приятели Низамеддина принесли суп в глиняных чашках и тонкие лепешки, испеченные в золе. Незнакомец поднялся и со словами: «Ну вот и ешьте на здоровье, путь-то долгий»— удалился.
— Даже сравнить нельзя этого человека с грубияном сотским Абдуллабеком. Этот как отец родной — добрый, заботливый. Вот таким и надо быть в походе. Мудрые люди всегда доброжелательны.
Низамеддин с Шадманбеком наперебой превозносили незнакомца, да и не удивительно — с той поры, как они покинули отчий кров, это был первый человек, проявивший о них заботу и поинтересовавшийся их здоровьем.
На рассвете лагерь свернулся, и войско, во главе с полководцем Амиром Давудом Барласом, снова двинулось в поход. Шли два дня и две ночи, с короткими перерывами, и расположились на привал лишь в стороне от Ходжента, на берегу Сайхуна. Улугбек-мирза получил тайное сообщение из Герата, где вновь говорилось о походе на Фергану. Бек Ходжента вышел навстречу царевичу, тот принял его в своем шатре, и, после секретных переговоров, бек оставил ему сотню воинов под началом Якуббека.
— На обратном пути, высоко воздев знамя победы, загляните в Ходжент, будете дорогим гостем, — пригласил бек.
Попрощавшись, он вскочил на коня и с сопровождающей его свитой отбыл в свой город.
Едва улеглась пыль, поднятая копытами лошадей, едва скрылся из виду бек со своим отрядом, как к яме, вырытой в стороне среди густых зарослей колючек, под вели двух юношей. У обоих были связаны за спиной руки. Низамеддин и Абуали еще вчера приметили, как роют в сторонке эту яму кетменями, и всё дивились — если для котлов, то почему роют ее на отшибе, из-за колючек к ней и подобраться нельзя. Да разве кто делает очаг таким глубоким? Но не успели они разгадать эту загадку, как к яме подвели двух каких-то юношей, и сотские кликнули воинов. Целой толпой воины бросились на их зов… Низамеддин, Абуали и Шадманбек тоже подошли поближе и удивленно взирали на пропс ходящее. Еще позавчера они столкнулись с этими юношами около котла, когда те брали еду. Оба были вооружены, оба чему-то весело смеялись…
Воины тесным кольцом окружили яму. Тысяцкий влез на холм, поодаль от связанных юношей, и обратился с речью к воинам. В толпе находились также Амир Давуд Барлас с шейх-уль-исламом Исамеддином.