— Считайте, что этот подарок и от нас, бек, — добавил улыбаясь Заврак.
Бадия взглянула на опечаленных юношей — Заврака и Зульфикара, попросила у матери золотую монету и, купив две точно такие же корзиночки с цветами, поднесла им:
— Вот теперь мы все с подарками.
Долго еще бродили они по базару, и Бадия все думала о святом и его вещих предсказаниях. Мысли ее витали вокруг Зульфикара и Худододбека, так непохожих друг на друга, и в сердце ее закралось смятение.
Глава XVIII
Распутство покарано
Смотритель работ Ахмад Чалаби во всем пытался подражать царевичам, не замечая, как смехотворны все его попытки. Прослышав о том, что устад Бухари с устадом Кавамом и мавляной Табризи отправились за город, он послал вслед за ними двух своих людей — тех самых, в красных чапанах, и почувствовал, что руки теперь у него развязаны. А почувствовав, решил повеселиться в одном из притонов Герата.
И манерой говорить, засовывая при этом руку за широкий ремень, и распрямлять стан, выпячивая грудь, и похаживать туда и сюда, словно погруженный в раздумье, — всем, каждым жестом подражал он Ибрагиму Султану. И до Чалаби тоже дошел слух, будто царевичи — известные распутники и что Ибрагим Султан даже получил прозвище «искусного развратника». Он выкрадывал молодых женщин и девушек, помещал их в притоны, тайно созданные, сорил там направо и налево деньгами, не считая золотых, которыми вечно были набиты его карманы.
Взяв мешочек с золотыми, теми самыми, что он недоплачивал рабочим и ученикам, Чалаби с наступлением темноты отправился к рафизийцам, обосновавшимся в одном из тихих переулков на самой окраине города. В подражание вельможам, он еще днем послал дошлого человека сообщить, чтобы все было приготовлено к его приходуй чтобы выбрали для него одну из юных дамасских или карабахских красавиц.
У дверей притона Ахмада Чалаби встретил косоглазый верзила и ввел в полутемную комнату. На столике были расставлены яства и вина, в глубине приготовлена постель.
В маленькой передней, у обложенной камнем квадратной ямки для стока воды, приготовлен кувшин с теплой водой и полотенце…
Войдя в комнату, Ахмад Чалаби снял чапан, стянул с головы чалму и повесил на гвоздь. Затем уселся на толстом тюфяке, лежащем у низенького столика. И сразу скрипнула дверь. В комнату, нарядно одетая, вошла молодая красотка в шелках. Поклонившись гостю, она села напротив.
Сердце Ахмада Чалаби громко застучало — девушка оказалась на редкость хороша собой — стройная, гибкая, с роскошной грудью и красиво изогнутыми бровями. На вид ей было лет восемнадцать — девятнадцать.
Посланец Ахмада Чалаби еще с утра предупредил хозяина притона, что вечером, мол, пожалует гость — один из отпрысков царского рода, и золотых монет он уж, конечно, не пожалеет. Поэтому-то, добавил он, нужно найти девушку, ничем не уступающую первым красавицам из Дамаска.
— Как тебя зовут? — спросил Чалаби, задыхаясь от волнения.
— Малак, — ответила та, удивляясь вопросу — знатные гости никогда не интересовались ее именем. Не дожидаясь дальнейших вопросов, она повисла у Чалаби на шее. Ведь царевичи, выпив вина, сразу же начинали заниматься любовью. Важный, надутый и одновременно растерянный вид этого человека показался ей не только странным, но и смешным, и девушка незаметно улыбнулась. И, отойдя от знатного гостя, она, приложив руку к сердцу, низко поклонилась:
— Я из страны Вечерней Зари, из города Дамаска, уважаемый царевич. — Малак с трудом выговаривала тюркские слова.
Видя, что тот, кого она величала «царевичем», сидит хмурый, она проворно налила вина в пиалу, обнажив при этом свои белые нежные руки, и поднесла Ахмаду:
— Выпейте!
Ахмад Чалаби взял из ее рук пиалу и залпом проглотил вино. Потом он одну за другой выпил еще несколько пиал, надеясь подогреть свой мужской пыл.
Малак пустила в ход все свое искусство, она делала, то, что предназначалось лишь для самых знатных особ.
Но Ахмад Чалаби скис, безнадежно скис. И до самой полуночи Малак так и не удалось расшевелить гостя. Пришлось Ахмаду в конце концов одеться и ни с чем отправиться восвояси.
Когда он был уже у двери, его перехватил хозяин заведения со свечой в руке, преградив ему путь:
— Вы еще не расплатились, господин!
— Она сама виновата. Ничего и не было…
Косоглазый хозяин поставил свечу и сильными руками схватил Ахмада за грудки:
— А ну платите, нечего жульничать, не то живым отсюда не уйдете. Я с самого утра возился гут для вас.