– Раль злится будет, – с равнодушие произносит он.
– Да пусть хоть лопнет от своей злости. Но всё это действительно нужно убрать.
Джон кивает и осторожно, дрожащими руками, пытается собрать остатки от горшка вместе. Нет никакого удовольствия наблюдать за его мучениями, поэтому я прошу отойти его и дать уладить дело мне. С помощью волны я собираю весь мусор, закупорив его в небольшом ледяном кубе.
– Спрячу под кровать, – говорю я, заметив вопросительный взгляд Джона. – Всё равно я в любом случае уеду. И директриса мне точно ничего не сделает.
Теперь точно нет. А если и попытается, то отныне меня ничто не остановит дать ей тот отпор, который она заслуживает.
Убрав мусор под кровать, я возвращаюсь к будничным делам. Покончив с ними, спускаюсь вниз, прихватив сумку.
За окнами проглядывается родной двор детдома, который позеленел и посвежел. Каждая травинка нежится под лучами солнца. На детской площадке ещё никого не было, но после обеда там будут все постояльцы детдома. Без меня. Малышку Кэнди будет качать на качелях кто-то другой, играть в догонялки Ли и Уилл будут вдвоём. А Джон будет без своих верных товарищей, совершенно один.
На лестнице я чуть ли не сталкиваюсь с Раль. Снова.
В жизни есть несколько постоянных вещей, и к ним относятся вечное недовольство директрисы и её внешний вид. Полная женщина с плотно поджатыми губами и пышной причёской, напоминающей одуванчик. Как и всегда, она одета в светлую юбку до колен и безвкусную кофту с цветами.
– Вентерли? Ты почему ещё здесь? – грозно и удивлённо вопрошает она и, словно по традиции, обводит меня оценивающим взглядом. Но меня уже давно не волнует, что ей не нравится. Или огромная белая кофта с капюшоном, что сейчас надета на мне вместе с джинсами, или просто моё присутствие.
– Может потому что до экзамена есть ещё время? – приподнимаю я бровь.
– И что? Опоздать хочешь?!
Конечно, хочу. Всю жизнь преследовала эту цель и вот-вот её достигну.
Но мозг у меня есть, поэтому я отвечаю иначе:
– Общежитие рядом с академией. Как тут можно опоздать?
– Вчера ты умудрилась как-то опоздать! – с упрёком напоминает Раль.
Я только закатываю глаза, и это не остаётся без всевидящего внимания директрисы.
– Экзамен – это самое главное событие в жизни всех сидер, Вентерли. И мало того, что ты намерена опоздать, так ещё идёшь в неположенном виде!
– Лично меня мой вид полностью устраивает, – спокойно говорю я. – А опоздание на экзамен не входит в мои планы. Так что лучше оставьте в покое, хотя бы сегодня. Может повезёт, и вас я больше не увижу!
Я быстро обхожу её боком, но та пытается схватить меня за руку. Однако рефлекс давно выработан, поэтому я стремительно отдёргиваю руку.
– Не смейте прикасаться ко мне, – сквозь зубы, чётко выговаривая каждую букву, смакуя их в злостном яде, произношу я и поправляю рукав, который задрался.
Я пулей покидаю детдом, так и не попрощавшись ни с кем. Ни с ребятами, ни с нашей поварихой тётушкой Дорой, которая и нашла меня на пороге приюта. Я даже не махнула им на прощание.
Я оглядываюсь. В окнах замечаю Ли и Уилла, которые держат плачущую пятилетнюю Кэнди. Даже малышка понимает, что меня заберут на Битву и мы вряд ли увидимся. Рядом с ними просовывается голова Джона. Теперь он самый старший, теперь всё это переходит ему.
В других окнах я вижу веснушчатое лицо Дианы, рядом с которой её брат Барри. Сью, Пол, Тодд, Нелли и Фил ещё спят.
Нет только Оливера и Рико.
Я махаю всем ребятам на прощание. Слёзы стоят на глазах, но я заставляю себя улыбнуться.
– Позаботься о них! – кричу я Джону.
Тот удивляется, но на его лице расцветает мальчишеская улыбка.
– Есть, сэр!
Вот я и попрощалась с детдомом, где буквально провела всю свою жизнь.
Вокруг академии уже собралась приличная толпа выпускников. Все обсуждения касаются именно экзамена и Битвы. Так, Беттани Бёрч уверена на все сто процентов, что от Рыб пойдёт именно она. Во всяком случае, мне бы точно этого хотелось. Бетти всегда меня недолюбливала по неизвестной мне причине, поэтому, когда я прохожу мимо её компании, она смиряет меня самым презренным взглядом из всех существующих.
Я подхожу к уже пришедшим Каю и Ханне, которые что-то бурно обсуждают. Но стоит мне приблизиться, как они тут же замолкают, точно их разговора и не было.
– Ты уже слышала? – вместо приветствия спрашивает Кай. – Сироток похитили огненные.
– И как это выяснилось?
– На очках Оливера нашли следы огненной ауры.
– Но ты же не думаешь, что это действительно Стрелец?
Кай громко фыркает.
– Конечно нет, Эш. Это уже полная ерунда получается. Но как сказал мой отец, член Совета, если Огонь не вернёт сирот, то всех его жителей ждут одни неприятности, и Арко первый в списке.
По поводу этого я ничего не говорю. Я никогда не понимала ненависть Кая к Эндрю Арко. Неужели всё дело в популярности? Но и Кай пользуется известностью на всём материке Воды.
– Вы слышали о претендентах других Тригонов? – интересуется он.
– Разве уже известно? – изумляюсь я.
– От некоторых людей ничего не скроешь. Говорят, Огонь уже уверен в двенадцатой победе подряд.
– Они всегда были слишком самоуверенными, – подмечает Ханна.
– И не говори. На этот раз им уверенности прибавил их знаменитость. Звёздочка Тригона, – с презрением произносит Кай. – Эндрю Арко.
– Это осложняет шансы нашего Тригона на победу, – задумывается Ханна.
– Не говори глупостей, – цокает языком Кай. – Арко просто позёр и ничего большего.
– О нём уже ходят легенды, – продолжает спорить Ханна.
– Просто детские сказочки.
Детскими сказочками действительно являются слухи о связи между Высшим и Арко. Правдой могут оказаться только его легендарные успехи в освоении сил.
– Почему ты его так ненавидишь? – напрямую спрашиваю я.
Кай говорит таким тоном, будто это самая очевидная вещь в мире:
– Он не заслуживает того, что имеет. Арко не сделал ничего выдающегося, чтобы его называли героем и сравнивали с великим Эскулом. Но его возвышают перед всеми, его любят даже пустышки. И кроме этой славы у него ничего нет.
Слова сочатся завистью, но я решаю промолчать по этому поводу.
Когда наступает час экзамена, нас впускают в академию, и, попрощавшись с Каем и Ханной, я отправляюсь к своему Знаку. Мне указывают на кабинет под номером двести тринадцать и велят ждать своей очереди.
В ожидании я не только повторяю весь материал, который выучен давным-давно, но и наблюдаю как ученики выходят расстроенными, а у ожидавших появляется шанс, и очень многие этому только рады. Меня всегда удивляло, что некоторые сидеры считают смерть на Битве неким подарком, ведь эта такая честь. Но, конечно же, больше чести они видят в победе, а значит и в убийстве остальных чемпионов из других Тригонов.
– Итак, Вентерли, – ко мне подсаживается Беттани Бёрч, которая только-только вышла из кабинета. – Ты надеешься снова обойти меня?
– Я никогда не преследовала эту цель, Бет, – с равнодушием отвечаю я.
– Ну да, ну да, – тянет она. – Тебе давно пора уяснить, что лучшая Рыбы – это я, а не какая-то сиротка-аномалия.
– А тебе давно пора уяснить, что мне абсолютно плевать на тебя и на то, что ты думаешь.
Заткнуть ей рот – задача не из лёгких, да и мало кому это по силам. Многие побаиваются её, однако к таким я никогда не относилась.
– Мне сказали, что у меня есть шанс, – медленно говорит она. Так вот почему эта стерва такая довольная и не уходит! – И если ты всё испортишь, то в этот раз я буду надеяться на проигрыш своего Тригона.
– Может прямо скажешь, что хочешь моей смерти? – безразлично говорю я. Настроения препираться с ней нет. К тому же наш разговор очень сильно отвлекает других выпускников, которые явно сильно нервничают.
– Я хочу справедливости. И если твоя смерть её принесёт, что ж, значит это необходимость. К тому же о маленькой сиротке-аномалии никто и переживать не будет. Тебя всё равно мало кто любит. А если быть точней, никто.