– Та еще труба!
– Длинная?
– Очень, не могу доплыть до конца. Подбрось.
– Из нее черная вода выходит?
– Ага.
Том положил на палубу «Зодиака» видеокамеру. Подняв ее, я перемотал пленку, поднес камеру к лицу и начал прокручивать заснятое на экранчике видоискателя.
– Тут снимки диффузоров, – объяснил Том. – Каждый – три с четвертью дюйма в диаметре. Поперечина – три восьмых дюйма.
– Отличная работа.
– Когда я спустился, ничего особенного не происходило, а потом труба как начала плеваться!
– Утренняя смена. Погрузившись, ты пропустил час пик. Давай-ка посмотрим.
В видоискателе появился плавный изгиб большой трубы на дне. Она была покрыта ржавчиной, которая словно бы поросла зеленым ворсом. Камера надвинулась на черную дыру в боку трубы, по вполне понятным причинам рядом ничего не росло. Через середину дыры шла поперечина.
– Тебе это ничего не напоминает?
– Ты о чем? – удивился Том.
– Похоже на греческую букву «тета». Ну, знаешь? Символ экологии.
Я поднял повыше пресс-релиз с логотипом «ЭООС», и он рассмеялся.
– Наверное, сочли это хорошей шуткой, – сказал я. – Держись, сейчас оттащу тебя подальше.
Мы отплывали от берега сначала ярдов на сто зараз, потом (когда Тому наскучило и он стал подумывать о ленче) на четверть мили. Дно плавно шло под уклон, и нырять приходилось не больше, чем на пятьдесят футов. Ориентируясь по компасу, я тащил его вдоль трубы, а он нырял посмотреть, на месте ли она. Когда Том все-таки нашел ее конец, мы оказались почти там, откуда начали, – на поросшем травой островке. Эта чертова штуковина была в милю длиной!
С Томом я раньше не работал, но свое дело он знал. Когда ныряешь для заработка, дотошность, вероятно, окупается. Я знаю кое-каких ныряльщиков «ЭООС», которые сказали бы: «Ух ты, там огроменная такая трубища. Наверное, вот столько шириной». Но Том был фанатиком и поднимал наверх страницу за страницей замеров и схем.
С часок мы посидели на островке, попивая пиво и обсуждая замеры.
– Все дыры одного диаметра, – сказал он. – Расположены примерно на расстоянии пятидесяти футов друг от друга. В твоей измерительной ленте только восемнадцать, поэтому совсем точно сказать не могу.
– Все на одной стороне трубы?
– Попеременно.
– Значит, если труба длиной в милю…то получается, нам надо заткнуть около сотни трехдюймовых дыр.
– Уйма работы, мужик. Зачем вообще такие сложности? Почему бы не положить по дну обычную толстую трубу, и пусть себе выплевывает из одного отверстия на конце?
– Они думали, что нашли решение. Диффузия. Тут у берега сильное течение.
– Уже заметил.
– Это оно нанесло и островок, на котором мы сидим, и все отмели. В корпорации сочли, что, если смогут распространить выброс на милю поперек течения, химикаты отсюда унесет. А кроме того, большая труба, из которой выходит черная дрянь, сущий подарок для журналистов.
– Ты уверен, что это нелегально?
– Могу назвать шесть разных постановлений. Вот почему я хочу ее прикрыть.
– Думаешь, сумеешь взять их на понт?
– О чем это ты?
– Позвонишь им и скажешь: «С вами говорят из «ЭООС», мы собираемся заткнуть вашу трубу, поэтому вам лучше закрыть завод».
– В любом другом месте можно было бы попытаться, но здесь этот номер не пройдет. Они знают, насколько это будет трудно. А кроме того, мне нужно кое-что побольше блефа. Я хочу остановить загрязнение.
Он усмехнулся, мол, «и я тоже». Эту присказку мы повторяем, когда перед нами невыполнимая задача: «Я хочу остановить загрязнение, друг!»
– И что будем делать? Отложим?
– Ну уж нет. – Я начал перематывать пленку в третий раз. – Придумаем что-нибудь, не впервой.
8
Он свалил свое оснащение в «Зодиак», и мы двинули к условленному месту сбора. Найти его оказалось нетрудно, поскольку команда «Иглобрюха» подожгла возле свалки огромные дымовые шашки с распродажи армейского склада. Вот уж любители поиграть на публику!
Я попросил Тома высадить меня пораньше. Пора было поразмыслить, а в возбужденном хаосе вокруг «Иглобрюха» этого скорее всего не удастся. Там все, наверное, на подъеме от успеха своей операции, захотят поделиться впечатлениями, а мне нужно подумать. Поэтому мы подвели «Зодиак» прямо к городскому пляжу. Прошлепав в одном белье по мелководью (единственный купальщик с сигарой в зубах), я, выйдя на песок, оделся. Обычно типы в одном белье бросаются в глаза, но никто из детишек и пенсионеров не обратил на меня внимания. Все сгрудились футах в ста от меня, уставившись на что-то у себя под ногами. Наверно, кого-то хватил удар, решил я. Потом извращенное любопытство взяло верх, и я тоже пошел поглазеть.
Но рассматривали они не мертвого человека. А мертвого дельфина.
– Эй, С.Т.! Пришел помочь бедолаге?
Старикан подкрался незаметно. Я его не знал. Он, наверно, видел меня на собрании городской ассоциации, куда я ездил в прошлом месяце. Уйма пенсионеров ежедневно смотрят новости и читают газеты, а еще ходят на собрания.
Но вопрос он задал довольно странный, поэтому я протолкался вперед, чтобы разглядеть получше. Дельфин был не мертв, просто очень к этому близок.
– Хотелось бы мне знать, что делать, – пробормотал я.
Парочка мышцеголовых бугаев решила, что они-то знают.
Один схватил дельфина за хвост, надеясь оттащить его назад в воду. Но кожа с хвоста слезла, как целлофан с лотка мяса. Развернувшись, я поскорее пошел прочь. У меня за спиной кричали и блевали зеваки.
– Похоже, еще одна жертва сам знаешь чего, – произнес все тот же старикан.
Повернувшись, я увидел, что он идет параллельным курсом со мной. Разговаривать мне не хотелось, поэтому я только внимательно в него всмотрелся. Давняя аппенэктомия и совсем недавняя лапаротомия, а еще диагностическая операция. Бронхи как будто в порядке, значит, скорее всего не курит. Я дал ему еще лет пятнадцать жизни, а если он работал на заводе – пять.
– Не знал, что я тут знаменитость.
Усмехнувшись, он подошел ближе. Его распирало от смеха, но он старался этого не выдать. Прирожденный конспиратор.
– Эти типы ох как тебя ненавидят! Еще как ненавидят. – Он позволил себе смешок. – Где у вас, ребята, база?
Именно такой информацией я не люблю делиться.
– Где-то там. – Я махнул рукой на лагуну. – На корабле.
– Ага. А что делать тому, кто захочет с вами связаться?
– У нас есть сотовый телефон в машине.
– Ах да. Для журналистов. Умно. И всем дали номер?
– Ну да, он в пресс-релизах есть.
– Ух ты! А у тебя с собой есть? Я охотник до новостей… Ну, сам понимаешь… «Таймс» и «Пост» по утрам. Еще у меня спутниковая тарелка за домом и коротковолновое…
В кармане у меня всегда есть запас свернутых пресс-релизов, и я дал ему один, а еще значок «ЭООС», что рассмешило его до колик.
– Где у вас хороший хозяйственный магазин? – спросил я, когда он успокоился. Для него ответ на такой вопрос сущий пустяк, а для меня – бесценная информация.
– А что ты ищешь? – крайне заинтересовался он. Понятно, ему нужно определить, заслуживаю ли я таких сведений. В Блю-Киллс наверняка имеется десяток посредственных хозяйственных, но в каждом городке есть один поистине хороший. Чтобы найти такой, обычно требуется лет шесть.
– Не мелочевку. Кое-какие серьезные штуки, прутковая сталь, трубы…
Он меня оборвал: я доказал, что в скобяных изделиях разбираюсь, да и себя уважаю, а потому объяснил, как проехать.
А потом («труд невелик») даже подбросил меня до места. Повез меня на своем «кадиллаке севилья» с приваренным к капоту масонским циркулем. Старикан явно был когда-то шишкой в корпорации. И столь же явно имел на кого-то зуб.
– Грутена знаете? – спросил я по дороге.
Дейв Хагенауэр (если верить адресам на рекламных конвертах, сваленных на бардачке) рассмеялся и с силой хлопнул ладонью по обтянутому бордовым кожзамом рулевому колесу.