– Ты к нам надолго? – спросил Синглтари.
– У меня есть лагерь, – ответил Бун. – В лесу.
– Я не про сегодняшний день спрашиваю. Я имел в виду в наших краях.
– Если вы хотите, чтобы я ушел, я уйду.
– Вовсе нет.
Бун повернулся и снова глянул на меня с тенью улыбки.
– Я здесь, чтобы поговорить с С.Т. Мне бы хотелось понять, что ему нужно. Другого дела у меня нет.
Эта фраза тут же прикончила общий разговор. Джим с Томом ушли, оставив нас с Буном у камина. Мы пересели на другие стулья, чтобы оказаться лицом друг к другу, и серые осенние сумерки легли налицо Буну и словно бы подняли из глазниц ясные голубые глаза.
– Какой у тебя план? – спросил он.
– Дай мне время подумать. Пару дней назад у меня была стабильная, как я считал, жизнь в Бостоне. Теперь я труп, изгой, питающийся дарами леса.
– Ты вполне сойдешь за парня из Северной Европы, – пожал плечами он. – Если хочешь, поможем тебе там устроиться.
– Пожалуй, это последнее место, где мне хотелось бы жить. Он снова пожал плечами.
– Иногда другого выхода нет.
– Сайлас Биссель и Эбби Хоффман обзавелись новыми документами.
– Чудики, мелкая сошла. Они не пытались совершить покушение на будущего президента.
– И я тоже.
– Вот именно. Они были виновны. Ты нет. Обидно будет.
– А ты откуда знаешь? – спросил я. – Ты же взаправду.
– Взаправду что?
– Террорист.
Он на секунду закрыл глаза, а потом посмотрел на меня в упор.
– С чего ты взял?
С минуту я искал что сказать, открыл было рот, но осекся: перебирая факты, роясь в памяти. Я думал, что знаю про Буна все. Может, я просто еще один облапошенный?
– Первый корабль, – сказал он тише, чем когда-либо, но его баритон заполнил комнату, – первый был взаправду. У побережья Южной Африки. Пиратское судно. Мы видели, как они подцепили детеныша кита гарпуном и потащили за собой, чтобы он запищал и поднял шум. Остальные киты пришли ему на помощь. Сначала мать. Они взорвали ее еще до того, как она увидела свое дитя. Потом были другие. Целое стадо… Огромное стадо китов, а пираты все стреляли, все забивали их – больше, чем когда-либо сумеют употребить. Мы вышли им наперерез на «Зодиаках», тогда они стали стрелять по нам. Убили одну из наших.
– Из…
– Нет, ничего зрелищного. Не из гарпунной пушки. Просто винтовочный выстрел. Пуля прошила грудную клетку навылет. После этого мы убрались подальше. Мы словно бы сошли с ума. Нас обуяла жажда крови. Мы голыми руками собирались взять их на абордаж, чтобы отомстить им. Просто берсерки, честное слово. У нас в команде был один испанец. Не забывай, «ЭООС Интернешнл» тогда еще не существовало, организация была европейская, принципов было поменьше и людей отбирали не так тщательно. И вдруг он говорит, что на самом деле он баск. Он тоже за защиту китов, но главное – он за баскскую революцию, а в плавание пошел, чтобы спрятаться от полиции. За пару дней до того мы ненадолго причалили где-то в Мозамбике, и там он тайком забрал чемодан с пластидом. Он собирался отвезти его назад в Испанию, один бог знает, что планировал там взрывать. Но он неровно дышал к Ули, девушке, которую мы потеряли в тот день, и…
– Бабах.
– Бабах. Мы много раз их предупреждали. Половина команды пересела на спасательные плоты и уцелела, половина осталась на борту и погибла. Это была не акция экологов, это была барная драка.
– А после ты превратил это в карьеру.
Он со смехом покачал головой.
– Предположим, у тебя есть китобойное судно, которому нужен полный ремонт. Оно застраховано на сумму втрое больше своей стоимости. Ты подумываешь о том, чтобы уйти на покой. Банк отказал тебе в кредите, и у твоей пятилетней внучки на стене в спальне висит плакат с китами. Что ты сделаешь?
– Налеплю на судно магнитную мину и спроважу на дно. А потом скажу, что получал письма с угрозами, – предположил я.
– Письма от известного террориста. А когда такое повторилось несколько раз и этот Бун приобрел скверную репутацию, провернуть подобную аферу стало еще проще. Поэтому, видишь ли, С.Т., я потопил один корабль своими руками и десяток своей репутацией. Новый Бун превратился в сенсацию для журналистов.
– А что именно ты сделал на самом деле?
– Просто рассказал, как было дело. У меня организация из пятерых человек максимум, каждый – вроде нас с тобой. Затыкание труб и все такое. Приблизительно раз в год мы устраиваем какую-нибудь ненасильственную акцию. Обычно что-нибудь технически изобретательное, вроде твоих салатников. Мы про них читали, смеялись до колик. А в остальное время ищем, за что бы еще взяться. Беремся только за лучшие проекты.
– Никаких контактов с журналистами?
– Вот уж нет. В Европе давление прессы не так хорошо срабатывает. Просто тошнотно: там преступления против экологии в порядке вещей!!!
– И я мог бы стать шестым членом твоей команды?
– Это не самая плохая жизнь, С.Т. Я много стоящего сделал. Кое-какие весьма и весьма удовлетворительные проекты. – Он усмехнулся. – Я видел, сколько на твоем «Зодиаке» трофеев. На моем – четыре.
Сводилось все к следующему: я устал, скверно себя чувствовал, мне надо было заспать разговор и подумать. Он меня понял, поэтому встал и вскоре исчез среди деревьев, а я упал на кровать.
Проснувшись, я чувствовал себя не намного лучше, но все тело у меня зудело, и я задумался, как давно в последний раз мылся и какая озерная вода на мне высохла. Поэтому, щурясь на свет, я поплелся в ванную и принял душ. Вымыл мои новые короткие волосы, впервые почувствовал на голых щеках мыло, начал намыливать тело и обнаружил, что кожа какая-то неровная. Наверное, угодил в ядовитый плющ, когда брел через лес.
Когда я вышел и посмотрел на себя в зеркало, оказалось совсем иное. На коже у меня было множество мелких черных бугорков, сливающихся в единую тень. Хлоракне.
Позавтракав брикетами угля, я проверил морозилку Синглтари на предмет рыбы, которой меня кормили. Сплошь пресноводная, пойманная здесь же. Они ели ее больше меня, и у них – никаких проблем. Значит, отраву я привез с собой. Но в такое трудно было поверить, ведь с начала всей истории я не ел ничего из гавани. Так как же в меня попал хлор?
Также, как в Гэллахера и его людей? Они никаких отравленных омаров не ели. Тогда я им не поверил, но сейчас не оставалось иного выхода.
Пока я плавал у ККЗ? Может, это какой-то токсин, проникающий сквозь кожу? Но тогда у него замедленное действие, ведь заболел я неделю спустя.
Я невольно вспомнил про канализационную реку от Нейтика до Дорчестер-бей. Тут просматривалось определенное сходство. Я думал, что источник хлора «Биотроникс», но проявилось это не сразу. Яд обнаруживался постепенно, тем больше, чем дальше от вероятного источника. Токсичность с замедленным действием.
Что такое сотворила «Биотроникс»? Нечто новое и странное. И под самый конец Дольмечер пытался со мной связаться.
Я болен. Моя личность умерла, унесена в Атлантический океан, но мое тело еще живет, токсичной цепью привязанное к Бостону, к «Биотроникс», к Дольмечеру и Плеши.