Мне всегда хотелось бомбардировать путресцином химзавод или корабль с токсичными отходами. Если все пропитается им насквозь, объект придется списать. Оттащить в море и сжечь дотла. Такая участь теперь ждет «Искатель», но не прямо сейчас.
Я видел только борт корабля и настил над головой и о происходящем мог судить лишь по звукам. Сквозь щели капала, дождем сеялась вокруг меня ужасающая смесь путресцина и блевотины, и приблизительно в тот момент, когда Барт и компания нанесли удар, я расслышал тяжелые шаги и шарканье – это один из охранников потащился с причала в прилегающее здание.
На палубе тоже имелась охрана, но ее не надолго хватило. Труднее всего будет доставить путресцин в каюты и трюмы. Команда скорее всего сейчас где-то бражничает, но Логлин, возможно, уничтожает улики.
Завыли тревожные сирены. Охрана запрашивала помощь. Самое время убраться отсюда подальше. Заранее сбросив ласты, я стал сейчас карабкаться по скобам, пока не поднялся настолько, чтобы заглянуть на причал.
На досках, скрючившись, извивались три охранника.
Следует ли считать такое насилием? Мы же терзаем их обоняние чем-то невыносимо отвратительным.
Помните строб на крыше мебельного фургона в Буффало? Тот же трюк. Тогда присматривать за нами поставили группу охранников, а мы отравили им жизнь.
Думаю, это можно провести по категории «оскорбительное поведение, творческие формы». Надо будет составить классификацию. Когда-нибудь, когда будет чуточку свободного времени.
Похоже, стрелять в меня никто не собирался, но для верности я собрал автоматы. Они очень походили на водяные пукалки Барта (те самые, стреляющие краской реплики «узи»), но были гораздо тяжелее. Я выбросил их в реку. Потом, держа как гранату последнюю бутылку с путресцином, взбежал на сходни. «Сходни» – примитивное название для этого сооружения: на «Искатель» вел алюминиевый пешеходный мостик, снабженный поручнями безопасности и шероховатым покрытием, чтобы не оскользнуться. Я как раз достиг середины, когда впереди открылся люк и из него вышел Логлин.
Рядом с золотым «ролексом» гигантский хромированный револьвер (тот, который он купил, чтобы защищаться от террористов) выглядел довольно безвкусно, но так револьверу и полагается. В другой руке Логлин держал дипломат – корпоративный чиновник до мозга костей, мать его. И увидев, что я загородил ему сходни, он меня огорошил: прикрылся дипломатом как щитом и осторожно выглянул поверх него. Я подошел еще на пару шагов. Тогда он уронил дипломат.
Что нисколечко мне не помогло. Я был здесь не для того, чтобы вручить гаду повестку в суд, а потому продолжал наступать, прикидывая, когда все-таки струшу и прыгну в воду.
Передвигаться на корабле не так просто. Лестницы – крутые и узкие, люки тяжелые, и, когда проходишь в них, надо переступать через широкий порожек. Логлин стоял в отверстии люка, но его правой руке, той самой, в которой он держал револьвер, мешал косяк. Когда он попытался ее поднять, палец дернул курок (оружие уже было взведено, этот тип прирожденный убийца!), и, вырвавшись с хлопком, пуля ушла куда-то под причал.
Замахнувшись, я совершил слабенький бросок – в духе бейсболиста-неудачника Боба Стэнли – приблизительно ему в лицо. Бутыль описала аккуратную вонючую параболу, ударила его по голове, отпрыгнула и разбилась о палубу рядом с ним. Он снова выстрелил и проделал дырку в стене завода «Баско». Я так перепугался, что упал ничком. Трудно бегать с кислородным баллоном на спине, чертовски трудно.
Честно говоря, он уже, наверно, стоял по колено в путресциновом море, но словно ничего не замечал. Истинный яппи невосприимчив к запахам. Следующая пуля Логлина пришлась в опору поручня прямо рядом со мной, и меня осыпало осколками металла. Некоторые меня ужалили, а один разбил стекло в «маске Дарта Вейдера». Логлин придвинулся для нового выстрела, но совершил ошибку, переступив порожек, и тогда подкравшийся сзади Бун выпустил ему в ухо пену из огнетушителя. Сам Бун был в кислородной маске, которую украл из пожарного шкафчика где-то внизу.
Стараясь выковырять треугольнички стекла из маски, я поранил руку. И сумел размазать симпатичный плевок крови и путресцина прямо по переносице. По счастью, я все еще дышал воздухом из баллона.
Снизу поднялись несколько перхающих работяг, споткнулись о тело извивающегося Логлина и направились ко мне, то есть попытались убраться с корабля. Бун схватил револьвер Логлина и тем напугал их до полусмерти. Вцепившись в маску, я оттянул ее с лица.
– Заберите его! – крикнул я, указывая на Логлина. – Унесите отсюда эту сволочь. Заберите его с собой!
Если мы украдем корабль с ними на борту, это будет расценено как похищение: серьезное преступление. Нам нужно избавиться от Логлина. Но если мы сами его утащим с борта, это опять же можно будет счесть похищением.
Схватив Логлина, работяги поволокли его по сходням. Корабль опустел.
Сейчас Бун указывал на дипломат Логлина. Наподдав его ногой так, что он отъехал на несколько футов, Бун пристрелил его из револьвера. Пуля вырыла кратер в прекрасном сафьяне и остановилась. Кевларовая прокладка. Антитеррористический багаж для корпоративных параноиков.
Мне впервые представился шанс взглянуть на реку Эверетт, в сторону Мистик и открытого моря. В синих предрассветных сумерках к нам полз мегабуксир «Сверхкрепкий»: выглядел он как электростанция на салазках, запирал целую реку и выплевывал галактику черного дыма. Время искупления для клана Гэллахеров. Турбины в двадцать одну тысячу лошадиных сил тащили ирландца задом наперед, сотрясая сушу и воду так, что в окнах завода дрожали стекла. Их шум почти заглушил смачный всплеск, с которым рухнули в воду сброшенные нами сходни.
Теперь надо было как-то отсоединить нашу треклятую посудину от причала. В том-то и заключалась вся соль вылазки. Она была пришвартована носовым линем, кормовым линем и двумя шпрингами, всего четыре. В руку мне легло что-то больше и тяжелое: Бун раздобыл мне пожарный топор. У него уже был такой же.
– Это первое и последнее предупреждение, – произнес через мегафон чей-то голос. – Сейчас же поднимите руки вверх, иначе мы будем вынуждены открыть огонь.
Первое и последнее предупреждение. Пока они ждут нашей реакции, каждый из нас, наверное, успеет обрубить по линю. Мы направились на корму. От кнехтов на причале тянулись два каната.
Когда-нибудь рубили дерево? Если в панике машешь топором, никуда не попадаешь, но два-три уверенных удара сделают свое дело. Я пустил в ход оба метода и хотя не обрубил канат, но превратил его в разлохматившиеся нити, которые, будем надеяться, сами собой порвутся. Бун справился со своим за четыре удара.
Перед типами с пушками встала серьезная проблема. Палуба находилась на пару футов выше причала. Если мы не приподнимемся, они нас не увидят. Поэтому остаток операции мы провели, ползая на брюхе.
У Буна брюхо было меньше, к тому же он умел передвигаться по-пластунски, а потому делал все вдвое быстрее меня. Сорвав кислородную маску, он ее выбросил.
К тому времени, когда я, толкая перед собой дипломат Логлина, добрался на нос, Бун уже был там и пропускал канат в один из клюзов, через которые обычно проходят якорные цепи. Внизу ждал в «Зодиаке» Барт. Он собирался отвезти конец на «Сверкрепкий», до которого оставалось не более пятидесяти футов. Там его присоединят к кабельтову, с которым Барт вернется к нам, а мы затащим его сюда и закрепим на «Искателе». Лежа в нескольких ярдах позади Буна, я швейцарским армейским ножом перепиливал прядь за прядью носовой линь.
Я лежал буквально щекой на палубе и потому сообразил, что мне видна водонапорная башня «Баско» в тысяче футов от нас. А еще типы, которые на нее лезли. Типы с пушками. Их было трое.
Что-то просвистело у нас над головами, и мы услышали отдаленное «тра-та-та-та».
– «М-16», – пробормотал Бун, – или скорее «AR-15». Я подтолкнул к нему дипломат.