— Я просто восстанавливала справедливость — ведь Топорылый так и не успел устроить ей своё испытание. А ещё я хотела хорошенько её встряхнуть, так что немного похимичила с паразитом, чтобы его эффект стал необратимым, если носитель не выпивает значительное количество крови.
— Разумеется, — Джек похлопал ладонью по лбу. — Это был интересный поворот событий. Ведь ты ей, конечно, не сообщила, сколько она должна была пить, и кровь каких именно существ считается… Это выбило её из колеи, о да. А на второй день после заражения паразитом Сибирь бросилась за ней в погоню. Три дня и три ночи игры в кошки-мышки. Должен признать — отлично держалась, хотя и на грани. Ещё минут десять, и Сибирь поймала бы её в третий раз.
Лицо Душечки помрачнело.
— Птица Хрусталь любит психологические тесты, а когда Душечка выдвинула свою кандидатуру, настроение у неё было то ещё. Душечка и отдохнуть не успела, как Хрусталь загнала её в комнату и запечатала внутри — без еды, без света, почти без воды. В комнате ничего не было, кроме одного осколка стекла. И стоило Душечке на мгновение ослабить бдительность и попробовать отдохнуть, как он был тут как тут, готовый резать, колоть и кромсать.
Мрак представил и ему не понравилось. Джек не сказал сколько это длилось, но после трёх бессонных суток, даже несколько часов такого были бы кошмаром наяву.
— С испытанием Ожог она не справилась. Боюсь, об этом я буду вынужден умолчать — если вы узнаете, что вам предстоит, эффект будет уже не тот. Осталось всего два испытания. Давай. Покажи им.
Душечка обожгла Джека взглядом.
— Покажи им, — сказал он. В его тоне не было и намёка на гнев или угрозу, но она всё равно повиновалась, повернулась к нам спиной и задрала майку.
— Манекен требует, чтобы кандидат подверг себя каким-то изменениям. Тяжёлым, болезненным изменениям. Память о наказании, которому Ожог подвергла её за провал, была ещё свежа, так что Душечка не собиралась провалить ещё и его испытание.
Татуировка покрывала всю её спину — начиная от пояса, даже чуть ниже, она выглядывала из-под заниженных джинсов, и простиралась до самого верха. Центральным элементом было большое гниющее сердце, и это была самая реалистичная татуировка, которую Мрак только видел. Сердце в оттенках зелёного, покрытое язвами, болячками, проплешинами гниющей плоти и пожираемое личинками. Татуировки вокруг создавали иллюзию разорванной кожи, обнажающей кости и внутренние органы. Тараканы и крысы выглядывали из-за нарисованных рёбер и сидели на почках. Всю эту картину обрамляли надписи — написанные корявыми буквами, как будто вырезанные на коже ножами: ругательства и эпитеты.
— Она говорила художникам, что татуировка должна быть настолько омерзительной, что ей захотелось бы их убить. А если результат её не устроит, она обещала отправить на тот свет их любимых, а только потом их самих. Она израсходовала шесть мастеров. Я вдохновлён.
Душечка бросила на Джека взгляд через татуированное плечо. В этот момент Брайан понял две вещи. Во-первых, когда её кожа натянулась, стало заметно, что у татуировок была необычная для плоского изображения глубина и объём. Шрамы и надрезы покрывали кожу, делая татуировки более реалистичной, и гарантируя, что избавиться от них будет непросто.
А во-вторых… её глаза. Когда она обнажила спину, они стали безжизненными, как будто в них погас свет.
— Именно это испытание оказалось самым сложным, да? — ухмыльнулся Джек. — После пяти испытаний ты была измождена, напугана, тебя раздирала боль и отчаяние, но только когда ты своими руками, по своей воле, обезобразила это юное, чистое тело, только тогда что-то в тебе сломалось, и ты начала думать о себе как об одной из нас. Прошла посвящение.
— А что за испытание назначил ты, Джек? — спросил Регент, ему кажется было плевать через что пришлось пройти его сестре.
— О, я знал, что превзойти Манекена будет практически невозможно. Его испытание произошло в идеальный момент, оно взяло её за живое, подвёло к самому краю. И всё же, думаю, мне это удалось. Ну-ка, Душечка, повернись.
Она как робот повернулась. Татуировки и шрамы, не менее отвратительные, чем на спине, полностью покрывали её грудь. Две голые женщины, их конечности переплетались, как сломанные лапки какого-то раздавленного насекомого, ни капли не привлекательные. Одна была худой, как скелет, вторая отвратительно толстой, обе старые. Татуировки, изображавшие гниющую, разорванную плоть обрамляли этот ужас. Надписи же были полной противоположностью тем, что Брайан видел на спине, они отчаянно умоляли: «Возьми меня», «Пожалуйста, желай меня», ужасающие своей издёвкой. Неизвестно ещё, что было хуже.