– Мы не рабы, – возразил отец.
– Уверены? – Лонаган ушел, посвистывая, но на полдороге вниз обернулся и поклонился мне, словно кавалер из далекого прошлого, словно знал, что я сожалею о его уходе. Он тоже сожалел. Я хотела сказать ему, что отец прав: рабство отменили тринадцатой поправкой к Конституции США. Возможно, социалисты Нью-Джерси не выучили этот факт на уроках истории, в отличие от меня, получившей по истории высший балл с отличием.
Но, по правде говоря, в те дни я мало что знала о прошлом. Меня занимало настоящее, наш новый мир, в котором сын герцога работал, не снимая галстука, за деревьями высился шато, а на ступеньках нашего жилища курил радикал со шрамом на щеке. Он доверил мне передать послание, и я мнила себя героиней.
«Пари», – сказал он. Увижу ли я когда-нибудь этот город? Я уже повидала восьмое чудо света. Но есть еще семь. Нужны лишь деньги заплатить за билет. Как же мне их заполучить?
На следующее утро перед школой я изучала объявления в окне «Мунстоун сити рекорд»: «Принимаем заказы на печать. Спрашивайте внутри». Может, я спрошу насчет работы, хотя вряд ли газеты нанимают девочек. Может, я предложу услуги по уборке за пару монет.
– Добрый день, – позвала я. Появился рыжий кот и мяукнул. Я положила опасный конверт Джорджа Лонагана на пишущую машинку. Что хотел сообщить газете агитатор из Нью-Джерси?
В школе мисс Гейдж объявила:
– Будет конкурс сочинений! – Она просто светилась от воодушевления. – Приз – доллар. Сочинение победителя напечатают в газете.
«Что делает США великой державой?» – гласила тема на доске.
– Нужно использовать примеры из нашей местной жизни, – добавила учительница. – Судьями будут сама мисс Гейдж и К. Т. Редмонд, редактор «Мунстоун сити рекорд».
Вероятно, под влиянием большевистского пирата Джорджа Лонагана я выбрала тему сочинения «Свобода» и писала с неистовым желанием победить. Я хотела получить этот доллар.
В качестве «местного примера» я вспомнила бедных мулов, связанных веревкой, и умоляющие глаза осла, которого мучили мальчишки. Я увлеклась призывами к справедливому обращению с животными, «которых приручили, чтобы служить человеку, и которые не выживут одни, как выживают дикие звери…»
Свобода наша сила, но с ней приходит и ответственность, развивала я мысль. О ней надо заботиться, растить. И все в таком духе возвышенного идеализма мечтательной школьницы.
«Это такая шутка? – прокомментировала сочинение мисс Гейдж. – Задание было написать о том, что делает нашу нацию исключительной. А не писать об ослах».
Во втором варианте я выразила патриотический восторг в отношении слов, выгравированных на колоколе Свободы: «И объявите свободу на земле всем жителям ее». США – великая держава, ведь мы боролись с деспотией короля. И у нас теперь демократия – в Мунстоуне скоро состоятся местные выборы! И благодаря революции с нас не взимают налоги без представительства – так я полагала в то время.
Новое сочинение возымело успех.
«Намного лучше!» – написала мисс Гейдж своим цветистым почерком. Она не предложила развить идею о том, что свобода должна принадлежать всем жителям, а не только некоторым. Нас не учили подвергать сомнению идеи, отлитые в чугуне. Моя писанина о величии США заслужила высший балл с отличием. Могла ли я наконец считать себя настоящей американкой?
Шестое июня, 1907 года. Торжественный день. Сегодня утром мне вручат аттестат, в мой семнадцатый день рождения. Начищенные до блеска ученики выстроились и зашагали строем на деревенскую площадь: грязную площадку со скамейками, стоящими вокруг украшенного флагами помоста. Там восседала мисс Гейдж: пташка в ярко-желтом оперении на фоне облаченных в темные костюмы городских чиновников, похожих на ворон.
Выступил с речью полковник Фредерик Боулз, мужчина с торчащими как щетка усами. Он говорил с важным видом, а ученики со смешками повторяли его имя. «Кишка», «раздраженная кишка»[24]. Его называли полковником, хотя он не был ни солдатом, ни командиром. Он никогда не служил в армии. У него единственного в городке была машина, ее по частям притащили наверх и собрали на месте заново.
– Ученики, родители, учителя, дорогие друзья! – зазвенел по всей долине его голос. – Среди нас сидят будущие лидеры.
Рядом со мной будущий лидер Карлтон Пфистер выцарапывал куском камня на деревянной скамейке неприличное слово.
– Не надо, – шепнула я. – Нарвешься на неприятности.
Карлтон проказливо улыбнулся и чиркнул камнем о мое запястье так, что пошла кровь. Я вскрикнула от боли.