Какое счастье — мир неисчерпаем и кто-то еще садится и пишет «как ни в чем не бывало», словно ни мир, ни слово еще не сошли с ума. «Случайно на ноже карманном найди пылинку дальних стран…», вспомнить Кереть и Сойму, Умбу и Варзугу, позабыть парламенты и информационные войны, компьютеры и бренды и вернуться домой, стать водой вечности, ее памятью. Опять удивиться следом за Достоевским, что времени не существует, что оно есть только цифры, отношение бытия к небытию, а жизнь течет из вечности в вечность с немой музыкой, которую так хорошо переводить в слово, дотягиваться удочкой до Гомера и дивиться, как легко, сами собой слетаются гекзаметры, пеоны, дактили и амфибрахии и строка сама собой делится на строфы:
Иду по серому песку,
а золотой
все время впереди,
и я иду туда, полуслепой от блеска,
и смеюсь,
смеюсь бессильным смехом
— затянуло!
———————-——————————————
Вокруг меня клубились облака,
легенды, мифы,
я их не знал, но не любил людей.
——————-———————————————-
О чем-то я еще подумал, засыпая,
но мысль оборвалась, как леска на узле
——————————-————————————
Такую память,
ясную как осень
он сохранил до девяноста лет.
———————————-——————————
я был никто, меня зовут — Вода,
я пережил себя и возвратился…
Неповторимый вкус родной воды
запечатлен ее тончайшим осязанием…
И реки теряют географию, становясь русской Летой, полной лосося и семги — по Руси же Лета-то наша течет. И как сразу поверилось, что холод, железо крючков, боль, соль на израненные руки, сырость и тяжесть переходов — всё становится счастьем, как в пушкинском «унылая пора! очей очарованье» — так уныние или очарование? А вместе! Потому что жизнь!
Гёте когда-то говорил, что человек, побывавший в Риме, уже не может быть несчастным. Вот и тут, прочти с любого места (книга почти обязывает к прерывистому чтению, чтобы не задохнуться) — и она обнимет тебя как Млечный путь — тишиною и небом. И покажется, что и написана она таинственным светом белой ночи, когда словам возвращается их небесная полнота и они говорятся впервые, и ты по чуду слова догадываешься, что Творец — Поэт и складывает мир согласием звука и смысла. Цитаты запросятся гуськом — про лебедей, как летящие луки, про «бедный дом, где у людей, у воробьев, у галок весь гардероб — на них», про грусть вечернего света, отчего-то заставляющую вспоминать исчезнувшие цивилизации, про нас — сирот вечности, детдомовцев неба, про монахинь, которые заглядываются на себя в воде, потому что Господь не так суров, как монастырь, про Нарцисса, склонившегося над водой в самозабвении, которого спасет такое детское, из дальней дали прилетевшее материнское «Захочет есть — придет»…
Как счастливо Поэт вскрикнет посреди сна: «Сейчас проснусь и старости как не бывало, а книги все стоят…». Когда стоят на полке русской литературы такие книги — какая старость?!
Слава Богу, оказывается, мы еще не забыли, что такое счастье!
А «мушкетеры» и высокое французское дворянство на фоне «Дай пожрать!». «Валька, иди домой!» чудо как хорошо и не возвышает их, и не унижает нас, а только делает как-то стереоскопичнее.
Спасибо!
Теперь уж буду читать «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий» гомеопатическими дозами.