…мы пришли в гостинку и, по «закону зебры», наступили на чёрную полосу — увидев детей, нам предложили съехать.
Я оставил Рэгги с малыми в холле и отправился собирать вещи, в душе надеясь, что она за это время не затеет скандала.
Когда минут через десять я спустился, таща наши сумки, то застал эпическую картину — малые держались за штанины Рэгги, а она, скрестив руки на груди и, пакостно ухмыляясь, играла в гляделки с администратором и, похоже, выигрывала с разгромным счётом — администратор уже откровенно психовал, но сделать ничего не мог. Ведь одно дело вежливо отказать постояльцу, если тот сделал что-то не так, и совсем другое — поскандалить с ним, притом, что тот ведёт себя внешне корректно, а взгляды и мимику к делу не пришьёшь.
Увидев меня, он дёрнулся и, явно пытаясь скомпенсировать проигранную «дуэль на взглядах», попытался организовать финансовый наезд.
— Мистер Бланко! Вам надлежит оплатить счёт…
— Послушайте, — я перебил его и демонстративно присмотрелся к бейджику, — Дженкинс, как вам известно, номер для нас снял мистер Бьюфорд, на которого я сейчас работаю. Вот ему и предъявите счёт, а заодно и объясните, почему его пилот был вынужден сменить место жительства.
Администратор замер и побледнел, видимо этот момент прошёл мимо его внимания, но это никоим образом не отменяло перспективы крайне неприятного разговора с Бьюфордом.
Рэгги взяла мелких за руки и походочкой «от бедра» направилась к выходу, а выйдя на крыльцо, довольно расхохоталась.
— Саш, пока тебя не было, этот педик ушиб себе ногу, просчитался, выдавая сдачу, и смахнул на пол свой мобильник. Правду говорят: «Сделал гадость, и на душе хорошо».
21 число 08 месяца 24 года. 06 часов 25 минут. Порто-Франко. Рогнеда Бланко
Я заканчиваю предполётную подготовку, Машенька и Ванечка сидят на трапе и восхищённо глазеют на всё, что происходит вокруг, а происходят вокруг наши пассажиры.
На этот раз представительство сосватало нам шестерых мужчин примерно двадцати пяти — тридцати лет и семью: родители, чуть постарше, и две девочки, одиннадцати и шести лет. Если бы я встретила мужиков поодиночке, то вряд ли обратила бы на них хоть сколько-то внимания, но когда они оказались вместе, то сразу стало видно — вояки. Причём вояки из тех, про которых сказано: «Пред нами — всё рыдает, за нами — всё горит!» Отец семейства — тоже явно из этой же оперы.
Саша пришёл от диспетчера со свежими сводками погоды и новостями аэродромной жизни, провёл стандартный предполётный осмотр нашей «птички» и дал команду загружаться.
Малые подхватились, ринулись внутрь и мгновенно оккупировали два ближайших к кабине кресла. Щёлкнули замки привязных ремней, и на меня уставились две ужасно довольные чёрные мордашки. Летать им явно понравилось.
Спустя несколько минут «Цапля» взяла курс на Виго, а я, откинувшись в кресле, стала вспоминать, как, отправившись посмотреть на незнакомый город, внезапно стала мамой двоих детей…
…Дружно плюнув напоследок на крыльцо оказавшегося столь негостеприимным отеля, мы отправились искать новое пристанище, правда, на этот раз выбрали гостиницу попроще и сняли два номера.
Саша сначала сильно удивился, когда я попросила снять второй номер для меня с мелкими. Но когда я наванговала, что дети наверняка будут всю ночь сигать на горшок и вообще требовать внимания, а завтра хоть кто-то в пилотской кабине должен быть бодрым и отдохнувшим, он признал справедливость этого соображения, и в итоге я с малыми поселилась в двухместном номере, а Саше сняли одноместный.
Затем мы отправились утрясать вопросы с документами Вани и Маши.
Вопрос решился всего за час, хотя у нас не было никаких данных на детей, и мы знали лишь «заленточное» имя и добрачную фамилию их матери. Сначала в мэрии нам выдали бумажку, что мы? такие все из себя хорошие, желаем усыновить двух бездокументных сирот, а мэрия — не возражает. Клерк только уточнил, что мы действительно собираемся увезти их отсюда. Затем, уже в представительстве Ордена, сотрудник позвонил в похоронную контору, выяснил? что на теле Мерседес не было «Ай-Ди», сфоткал мелких, и через десять минут я уже держала в руках две тёплые карточки с испуганными детскими личиками и надписями «Ivan Blanco» и «Maria Blanco».