– Может быть, – негромко пробормотала Корделия. – Но им же нужно кого-то посадить в тюрьму; кроме того, он прав, у нас действительно мало друзей среди Сумеречных охотников. Мы все время переезжали, потому что Баба[5] был болен, и никогда подолгу не задерживались на одном месте – Париж, Бомбей, Марокко…
– А мне всегда казалось, что это так… увлекательно.
– Мы просто пытались найти наиболее подходящий для него климат, – объяснила Корделия, – но сейчас мама поняла, что у нее совсем мало союзников. Именно поэтому мы приехали сюда, в Лондон. Она рассчитывает завести влиятельных друзей; в таком случае, если моему отцу будет угрожать тюремное заключение, у нас найдутся заступники.
– Но ведь всегда остается дядя Джем. Он твой двоюродный брат, – заметила Люси. – Кроме того, Безмолвных Братьев очень ценят в Конклаве.
Дядей Джемом Люси называла Джеймса Карстерса, который был известен большинству нефилимов под именем Брата Захарии. Безмолвные Братья среди нефилимов представляли своего рода касту целителей и хранителей истории; они проводили жизнь в молчании, жили долго и были весьма могущественными. Они обитали в Безмолвном городе, подземном мавзолее, в который можно было попасть через тысячу порталов, расположенных в разных частях планеты.
Самым странным в этих Братьях Корделии казалось то, что, подобно своим «коллегам», Железным Сестрам, которые изготавливали из адамаса оружие и стила, – они сами выбирали свой жизненный путь. Когда-то Джем был обычным Сумеречным охотником, парабатаем отца Люси, Уилла. Решив стать Безмолвным Братом, он получил новые могущественные Метки, которые изуродовали его, лишили его возможности разговаривать и видеть. Безмолвные Братья не старели в физическом смысле, но, с другой стороны, они не могли иметь детей, жен, собственный дом. Такая жизнь казалась Корделии ужасно, невыносимо одинокой. Разумеется, она видела Брата Захарию – то есть Джема – во время важных встреч или церемоний, но она не знала его так близко, как Джеймс и Люси. Ее отец недолюбливал или побаивался Безмолвных Братьев, и всю жизнь прикладывал немало усилий для того, чтобы помешать Джему навещать их семью.
Если бы Элиас придерживался о Братьях иного мнения, Джем, возможно, сейчас находился бы на их стороне. Но исправить ничего было нельзя, и Корделия понятия не имела, как к нему обратиться.
– Твоего отца ни за что не признают виновным, – пообещала Люси, стиснув руку Корделии. – Я поговорю с родителями…
– Нет, Люси. – Корделия покачала головой. – Всем известно о близкой дружбе между нашими семьями. Они уверены в том, что твои мать и отец не смогут судить беспристрастно. – Она вздохнула. – Я сама пойду к Консулу. Обращусь к ней лично. Возможно, она не до конца понимает, что остальные просто хотят поскорее замять этот скандал с жителями Нижнего Мира, обвинив моего отца. Всегда легче указать пальцем на кого-то конкретного, чем признаться, что все мы совершаем ошибки.
Люси кивнула.
– Тетя Шарлотта так добра, не могу представить себе, чтобы она отказалась помочь вам.
«Тетей Шарлоттой» Люси называла Шарлотту Фэйрчайлд, первую женщину, избранную Консулом. Она также была матерью парабатая Джеймса, Мэтью Фэйрчайлда, и старым другом семьи Эрондейл.
Человек, занимавший пост Консула, обладал огромной властью, и когда Корделия впервые услышала о том, что отца взяли под стражу, она сразу же подумала о Шарлотте. Но Консул не имеет возможности поступать так, как ему (или ей) заблагорассудится, объяснила ей тогда Сона. Внутри Конклава существуют группировки, могущественные фракции, которые постоянно давят на нее, убеждая сделать то или это, и она не рискнет разгневать их. Если они пойдут к Шарлотте, для их семьи будет только хуже, говорила Сона.
Корделия не возражала, но все же считала, что мать ошибается – разве сущность власти состоит не в этом, в возможности рискнуть и вызвать гнев людей? Зачем женщине было становиться Консулом, если она даже на этом высоком посту продолжает суетиться и волноваться о том, как бы случайно не расстроить кого-нибудь, как бы всем угодить? Ее мать была слишком осторожна, слишком опаслива. Сона считала, что единственным выходом из сложившейся ситуации был брак Корделии с каким-нибудь влиятельным человеком, который мог бы спасти репутацию их семейства в случае, если Элиас отправится в тюрьму.
Но Корделия не собиралась рассказывать об этом Люси. Она не собиралась вообще никому об этом рассказывать. Она не могла без гнева и ужаса думать об этом: не то, чтобы она была против самой идеи брака, но считала, что выходить замуж следует за того, кого выберешь сама, и только по любви. Она не желала участвовать в сделке, целью которой было обелить имя их семьи – ведь отец не совершил ничего противозаконного! Она намеревалась решить эту проблему, используя свой ум и храбрость; она не позволит продать себя, как рабыню на рынке.