О ты, что сердцем чист, умом глубок,
Нанизываешь ожерелья строк!
Раскрой талант, с трудом упорным дружен,
Чтобы росла цена твоих жемчужин.
Сверли слова, исполненный любви,
Жемчужин ценных не продешеви.
Доколе из корысти ткать одежды
Для каждого ничтожества, невежды?
Доколе в щедрых превращать скупцов,
Невеж — в радушных, глупых — в мудрецов?
Сто раз колоть ты можешь руку скряги, —
Не выйдет капля крови или влаги,
А ты твердишь: «То — щедрости река.
То — жемчугом обильная рука!»
Того, кто долго буквы изучает,
Но где алиф, где даль[9] — не различает,
Ты первым просветителем зовешь,
Провидцем и учителем зовешь.
Кто, устрашен мяуканьем кошачьим,
Спасается в мышиной норке с плачем, —
Того зовешь ты тигром или львом,
Нет, более отважным существом!
Где этой лжи нечистые истоки?
Откуда эти гнусные пороки?
Твой грех — корыстью, жадностью рожден.
А кто корысти, жадности лишен?
Корысть, — ее узнаешь по приметам:
Все буквы ненасытны в слове этом!
Как только жадность победит тебя,
И упадешь ты, совесть погубя,
Пожитки понесешь в пещеру боли…
Презренный груз тебе тащить доколе?
Чернильница перед тобой: она,
Как и душа твоя, — тесна, черна.
С тебя пример бумага взять хотела,
Как ты, от жадных мыслей пожелтела.
Перо бессильно, как твои стихи:
Письмо — неверно, в грамоте — грехи.
Бумагу ты сворачиваешь трубкой,
Ты к богачу спешишь с надеждой хрупкой.
Чернила капают, — спешишь к нему,
Свои стихи засунув за чалму.
Не дай нам бог смотреть на богатея
И поджидать его, дышать не смея!
Но вот верхом он скачет из ворот,
А рядом с ним проворный скороход.
Бежишь ты униженно по дороге,
Его хваля, ему целуя ноги.
Ты свиток подаешь ему с мольбой,
То свиток алчности твоей слепой.
Эх, в клочья разорвать бы этот свиток, —
Твоих грехов ужасных преизбыток!
Чтобы не пасть, как ты, — богач берет
С презреньем свиток твой, скача вперед,
А ты бежишь за ним, с мольбой взирая,
Корыстолюбья зубы заостряя.
Хваля его, подумал бы сперва:
Рисунок по воде — твои слова.
Стяжательства покинуть путь пора бы,
От суетности отдохнуть пора бы!
В ПОРИЦАНИЕ ГОРДЕЦАМ
Со всех сторон к тебе летит привет,
Но рта не раскрываешь ты в ответ.
О, почему ты так высокомерен,
Кичлив, заносчив и самоуверен?
Собою полон, полон пустоты,
А думаешь, что всех умнее ты.
Избавь себя от ветра самомненья:
Он тушит свет сердечного горенья.
Есть бедняки, что страждут без конца,
Чисты и благородны их сердца,
Им кажутся игрушками эмиры,
Твои вазиры и твои кумиры.
Но как ты смеешь с видом знатока
Смотреть на них с презреньем, свысока?
Далек от знанья тот, кто зазнается,
Под тяжестью плодов спина согнется.
Пустая ветвь стремится к облакам,
С плодами ветвь склоняется к ногам.
Набитыми карманами не хвастай:
Увы, они пустеют слишком часто.
Мы не находим вежливости в том,
Что, видя кость, виляет пес хвостом.
Усы того, кто жаден — знает всякий, —
В сравненье не идут с хвостом собаки.
Хвалу услышав, не гордись, богач,
А голову ты в свой ларец упрячь.
Слова льстеца на дне ларца найдешь ты.
И до конца слова льстеца поймешь ты.
Ты поразмысли над своей судьбой,
Руководи отныне сам собой.
РАССКАЗ О ГОРОЖАНИНЕ И КРЕСТЬЯНИНЕ
К садам и нивам, скукой в сердце ранен,
Отправился в деревню горожанин.
И, гостю неожиданному рад,
Повел его крестьянин в щедрый сад.