Душа тебе принадлежит всецело,
Из-за тебя мое пылает тело.
Любовь к тебе — как море: я тону,
Я чувствую, что я иду ко дну.
Нашел бы врач, мои вскрывая жилы,
Не кровь, а страсть к тебе, красавец милый!»
Ее услышав, зарыдал Юсуф.
Она спросила, тяжело вздохнув:
«О, ставший счастья моего глазами.
Зачем глаза ты оросил слезами?»
Юсуф, увидев боль ее, тотчас
Из уст рассыпал перлы, как из глаз:
«Разбил я сердце, потому и плачу,
В любви познал я только неудачу.
Я теткой был любим, но кличкой „вор“
Она меня ославила с тех пор.
Я был отцом любим сильней, чем братья,
И должен был их злобу испытать я:
Они меня в Египет увели,
Живу я в муках, от отца вдали.
В моей груди исходит сердце кровью,
Я в ужасе перед твоей любовью».
Сказала Зулейха: «О светоч мой!
Что мне луна? Ты стал моей луной!
Я не скажу: любима я тобою, —
Твоим рабыням стать хочу рабою!
Одно лишь ты рабе своей позволь:
Открыть свою любовь к тебе и боль.
Люблю я так смиренно, терпеливо,
Меня врагом считать несправедливо.
Кто хочет огорчений для себя?
Не ищут же мучений для себя!
Люблю тебя, любовью сражена я, —
И что же, все-таки тебе страшна я?
Подай надежду мне, верни покой,
Хотя б на миг смирись передо мной.
Хотя бы шаг ступи со мной, и всюду
Тебе опорой и защитой буду».
Юсуф ответил ей: «О госпожа!
Вот я стою, как раб тебе служа.
Я — раб, и мой удел — повиновенье,
Прикажешь — я исполню повеленье.
Не требуй, чтоб владыкой стал я впредь:
Раба не заставляй ты покраснеть.
Могу ль с тобой одним смотреть я взглядом
И за столом сидеть с тобою рядом?
Ты мне работу поручить должна, —
Какую дашь, я выполню сполна,
Работой удовольствуюсь любою,
Тебе достойным буду я слугою».
Сказала та: «О свет моей судьбы!
Я пред тобой ничтожнее рабы.
Лишь прикажу наперсницам и слугам, —
Готовы сто рабынь к моим услугам.
Иль хочешь ты, чтоб я их обошла,
Чтоб исполнял ты все мои дела?
Нам ноги для ходьбы нужны бесспорно,
Считать глаза ногами — нам зазорно.
Для ног, а не для глаз — тернистый путь:
Колючки может он в глаза воткнуть!»
Ответствовал Юсуф: «Моей печали
Четой твоя душа и сердце стали.
Не спорит с блеском солнца свет зари, —
И ты мне о любви не говори.
Хочу я только быть твоим слугою,
Не обольщаясь долею другою.
Тот верный друг, кто другу подчинен:
Желанье друга для него — закон».
Юсуф хотел путями убежденья,
Слугой оставшись, избежать сближенья.
В сближенье видел он источник зла:
Спасеньем доля рабская была.
От пламени должна спасаться вата,
Не то погибнет, пламенем объята.
ЗУЛЕЙХА ПОМЕЩАЕТ ЮСУФА В ЧУДЕСНОМ САДУ
Тот, кто украсил сказа дивный сад,
Сказал, что старцев так слова гласят:
У Зулейхи был сад, не сад, а диво:
Пред ним Ирем[16], что пред цветком — крапива!
Он радовал цветами и водой,
Сияли розы нежной красотой.
Ветвями дерева переплетались,
Без всякого смущенья обнимались.
Чинары с кипарисом обнялись,
И, как детей, ласкал их кипарис.
Цветы свой балдахин простерли пышный,
Раскрылся над цветами зонтик вишни,
А мандаринов цвет — желто-багрян,
Плод мандарина — шар, а ветвь — човган[17],
Чудесный сад, не знающий страданья,
У мира отнял шар очарованья.
Хурма свой стан возвысила, и сад
От этого прекрасней стал стократ.
Хурма росла в саду халвой живою,
И наслаждался, кто хотел, халвою.