Таким образом, проповедь аскетизма, отречение от мирской суеты Джами возникала на основе благородного негодования, возмущения пустой роскошью и развратной жизнью тех людей, к которым она была обращена.
Джами не следует смешивать с теми суфиями, которые стремились убедить обездоленных и голодных, что они вечно должны быть голодны и не жаловаться на «неотразимую волю провидения».
Джами постоянно обличал подобных суфийских дервишей и шейхов. «Справедливостью держится государство, не религией. Нечестивый, который стал славен справедливостью, лучше для страны, чем набожный притеснитель».
Джами был большой художник, замечательный мастер слова. Поэтическое слово, поэзию Джами рассматривал как средство, при помощи которого можно высказать разумные, полезные для людей советы и мысли, учить их добру.
Сурово осуждая многих своих современников — гератских поэтов, смотревших на поэзию как на источник дохода, Джами также резко выступал и против тех поэтов, которые в поэзии форму, технику ставили превыше всего и тем самым игнорировали содержание, мысль. Джами, как и его друг и ученик Навои, от поэзии требовал прежде всего содержания, богатого, полезного и веского, ибо изящная форма без содержания — это «узорный шелк на безобразном стане»:
Поэт указывает, что художественную ценность могут представить только те творения, в которых глубокое содержание сочетается с изящной формой:
Следует отметить, что творчество Джами не во всех своих частях одинаково ценно. Для нас не может быть приемлемым его миросозерцание, пропитанное мистикой и не выходившее за рамки правоверного ислама, а также его отрицательное отношение к философскому наследию ибн-Сины и Омара Хайяма.
Но лучшие страницы творений Джами вошли в золотой фонд персидской и таджикской классической литературы, и все то лучшее, что было в творчестве Джами, стало достоянием как персидского, так и таджикского народа.
Рустам Алиев, М. Н. Османов
Золотая цепь
Перевод С. Липкина
Тетрадь первая