— Дядька Волин!
Тарс подбежал к ним. Посмотрел на стремительно краснеющую рубаху Радомира, на окровавленные руки маг'ярца.
— Нимфириель! — заорал он во всё горло.
Альвийка обернулась и мгновенно всё поняла: плачущая Яронега, Честимир с белым неподвижным колдуном на коленях и перепуганный на смерть Волин.
— Не может быть!
Девушка бросилась на помощь, перескакивая через убитых и раненых. Она присела, осматривая рану волхва.
— Ну что? — тарский дядька затаил дыхание, забыв про собственную боль.
— Серьёзная рана.
— Я знаю, Нимушка! Вылечишь его?
— Попробую.
Радомир отогнал подступающую дурноту, пригляделся, узнал рыжие волосы и попробовал пошутить:
— О-о, альвийка… Накаркала мне смерть, да?!
Девушка промолчала, пытаясь остановить кровь. Стоя на коленях, она бинтовала рану тонким куском полотна из своего пояска. А когда посмотрела на колдуна, не поверила глазам. Тот пялился в ворот её рубахи. Нимфириель отшатнулась, прижимая ткань к груди.
— Твоё счастье, что ты полудохлый. А то сейчас заработал бы такую оплеуху!
— А тебе жалко?.. Могу я умереть счастливым, глядя на прекрасное?
— Нет, — отрезала альвийка и повернулась к взволнованному дядьке: — Раз шутит — не помрёт. Несите колдуна к реке. Источник его магии — вода, она поможет.
Честимир со своими дружинниками добивали последних врагов, некоторые маг’ярцы искали сбежавших и спрятавшихся «разбойников». Нимфириель осматривала раненых, кому ещё можно было помочь. К сожалению, таких было мало. Из маг’ярцев уцелели только Жунь и Пелг. Тарсы потеряли пятерых. Озар неподвижно сидел рядом с убитыми товарищами, не в силах поверить, что ни Данила, ни Радех, ни Скин больше никогда не заговорят с ним. В ста шагах лежал Пересвет, утыканный гаравайскими стрелами. К Божаю с мечом так никто и не смог подобраться, и враги попросту подняли его на копья. Нимфириель помогла Милану перевязать раненую руку. Дружинник не издал ни одного звука, голубые глаза словно потухли. К ним подошёл маг’ярский видун Усыня. Вытирая меч, он оглядел долину, покрытую мёртвыми телами.
— Мы торопились, как могли…
— Княжна жива-здорова — это главное, — оборвала его видунья.
Мужчина отошёл, сообразив, что сейчас не лучшее время для разговоров.
Нимфириель направилась к реке. Волин, заметив её, благодарно кивнул, и пошёл проведать своих дружинников. Девушка села рядом с колдуном:
— Ты как?
— Жив пока.
Радомир лежал в воде, благо место тут было неглубокое. Под голову кто-то заботливо подложил скрученный ворох из одежды. Нимфириель удовлетворённо отметила, что кровь из раны больше не течёт, да и колдун, хоть и выглядел плохо, но на умирающего не тянул. Мужчина вздохнул, пробуя шевелить пальцами в воде:
— Ты убила чародея. Честно говоря, не ожидал.
Нимфириель глянула на волхва, ожидая насмешек, но он был серьёзен. Альвийка пожала плечами:
— Мне просто повезло. Чародей был слаб после моего заклинания: потерял много крови. В другой ситуации он разделался бы со мной в два счёта.
— Силён?
— Это был маг-воин. И магия его на крови, а не как твоя — на водичке.
Володарович улыбнулся:
— Меня моя водичка полностью устраивает, — и спросил. — Ты не пробовала вернуть Волину руку?
— Он её не нашёл.
— Как?
— Ты же видел, какое там месиво!.. Не разберёшь где свои, где чужие, — девушка осторожно распахнула мужскую рубаху, проверяя повязку.
Радомир следил за ней:
— Будешь меня лечить?
Нимфириель промолчала, легонько потрогала свежий, ещё красноватый, полукруглый след на груди:
— Это я?
— Угу, зубы у тебя что надо, — мужчина кивнул, ощущая тепло, расползающееся от девичьей ладони на животе.
Чувство было очень приятным! Тарс расслабился и закрыл глаза… И вдруг!
— Что ты подсмотрел в моих воспоминаниях?
— Ты что, белены объелась? — Радомир чуть не подскочил от неожиданности. — Нашла время вспоминать!
— А когда? — Нимфириель взмахнула свободной рукой. — Когда ты наберёшься сил и улизнёшь в свою Тарсию? А мне сиди гадай, что тебе придёт в голову?
— Угомонись, альвийка! Я не знаю, чего ты так боишься. Но то, что я видел, безобидно как божья коровка, — волхв осёкся под пронизывающим взглядом девушки. — Я смотрел только то, что касалось меня и моего отца. Прочая девчачья шелуха меня не интересовала.
Но прищур стал совсем недоверчивым, а ладонь на груди горячее, чем нужно. Мужчина со свистом втянул воздух в лёгкие.