Даша вздохнула и кивнула строго, по-взрослому.
— Пора, — сказал Антон, поднимаясь. — Лейтенант Болтухин, окончить приём пищи.
Лейтенант метнул в рот последнюю галушку и не без труда встал. Не переставая жевать, он промычал что-то благодарственное, и мужчины покинули веранду.
На ступенях, дымя сигареткой, сидел немолодой мужчина. Сверху Антон разглядел лишь его кепку и серый плащ. Над плечом незнакомца торчал ствол охотничьей двустволки. Увидев в дверях троих выходящих, он поднялся, отбросив сигаретный чинарик в дождевую бочку.
— Отпустила? — спросил он хриплым баском, кивая в сторону дома.
Из двери показалась заплаканная Наталья.
— И ты тут? — грозно спросила она, глядя на родственника.
Незнакомец немедленно сорвал с головы кепку и, простодушно улыбаясь, сообщил:
— А мы тут, Наташ, со Степанычем решили до рощицы прогуляться. Тетерев, говорят, жирный пошёл, что твой кабанчик.
— Это, Григорий, шурин мой, — сообщил участковый. — С нами напросился на операцию.
Антон вздохнул, пожимая руку нового знакомого. Брать гражданского на задержание ему не хотелось, но и отказываться от такой помощи было глупо.
Шурин имел лихой вид и, судя по экипировке, собирался не на глухаря, а на медведя. Помимо двуствольной «тулки», он имел при себе грозного вида нож в потёртых ножнах, топорик и армейский бинокль.
— Вот расскажу я твоей Маринке за какими тетеревами-то ты собрался, Гришка, — погрозила с крыльца Наталья.
Не вступая в дальнейшую перепалку, отряд выбрался за ворота и двинулся по пыльной нагретой за день дороге. Первым, закинув карабин на плечо, грузно топал Никита Степанович. Чуть поодаль широко шагал шурин Гришка, за ним Антон. Замыкал колонну сытый и добродушный Болтухин.
— Спасибо мужики, что с собой взяли, — непонятно к кому обращаясь, бодро произнёс шурин. — Жена с тёщей с утра в оборот взяли: жук колорадский одолел. Верите: весь день «раком» на грядке простоял, а никто даже стопочки не поднёс. Я, мужики, от такой работы едва умом не поехал. А тут, Степаныча бог послал. По мне, так лучше под пули, чем от какого-то американского жука унижение принимать.
Шурин был словоохотлив, и за его байками отряд быстро добрался до старых графских угодий. Идти к особняку решили в обход, со стороны пруда, откуда графиня и её свита вряд ли ожидали гостей.
9
В парке, на удалении от особняка, камер наблюдения не было, и отряд пробирался сквозь кусты и заросли лопухов довольно бодро.
— Этот паршивец Славик, небось, в сторожке чаи гоняет, — предположил Никита Степанович. — Надо бы его первого угомонить.
— Вряд ли, — возразил Антон. — Они торопятся, готовят экспонаты к погрузке. Скорее всего, Славик тоже там, в особняке. Но проверить, явно, не помешает.
Прячась за стволами деревьев, Антон и его спутники подобрались к сторожке. Дверь в охранное помещение на этот раз была плотно закрыта. Рыжий кот мирно спал на ступенях, свернувшись калачиком.
Антон прислушался. Ничего, кроме шуршания листвы. Где-то в глубине парка заухал филин. Пригнувшись и, проскользнув под окном сторожки, Антон пробрался к двери. Кот рыжей молнией метнулся из-под его ног и исчез в зарослях. Антон потянул за дверную ручку. Закрыто. Тогда он встал к краю окна и заглянул в сторожку. Ни души. Экраны мониторов бледно мерцали, а на пустом столе белел лист бумаги.
Нехорошее предчувствие кольнуло Антона в самое сердце. Он рванул дверь на себя, ломая запор, и ворвался внутрь. Бумажный лист с загнутым краем был приколот к столешнице узким сапожным шилом. На листке ровным каллиграфическим почерком было выведено:
Прощайте, господин капитан. Надеюсь больше вас не увидеть. Костик проследил за участковым и стал свидетелем вашего бегства. Остановить на этот раз я вас не успела. Да и зачем? Я уезжаю, и уважаемый Иван Степанович вынужден составить мне компанию. Оставляю вам на память прядь его волос. Если решитесь задержать и обыскать коллекцию, пришлю вам в отдел господина Дольского по частям. Уповаю на ваше милосердие, капитан.
Искренне ваша,
В сторожку один за другим ввалились Никита Степанович и лейтенант.
— Что там? — спросил участковый, кивая на листок.
Антон с яростью выдернул шило, застрявшее в столешнице и из-под загнутого уголка высыпались седые волосы Дольского. Антон протянул листок участковому.
Тот, шевеля губами, прочёл письмо. Из-за его спины, вытянув шею, в текст впился Болтухин.