В лунном блеске светилась поляна,
И стоял на ней сказочный дом,
И дорога к нему пробежала
Лунным голубоватым лучом…
Там красавица Дрёма сидела
В сарафане из светлого сна.
Под иконой лампадка горела
И в окошко светила луна,
Припев.
Ночь соткала из звёзд одеяло,
Прикоснулась неслышно рукой,
И сомкнули над миром объятья
Тишина, и любовь, и покой…
Дрёма, дрёма качает кроватки,
Дрёма сказку расскажет без слов.
Пусть ваш сон будет крепким и сладким,
Спите, детки, счастливых вам снов!
Слова Маринэ придумала сама, а какими были настоящие, она не знала. Отец так и не перевёл, с укором подумала Маринэ, а больше ничего не успела подумать. Заснула.
И не слышала, как в комнату вошла Этери, с кувшином воды в руках. Этери стащила с неё джинсы (Маринэ не проснулась), опустила её ноги в таз с тёплой водой и долго поливала из кувшина и гладила каждый пальчик. «Маринэ, завтра ты уедешь и мы с тобой долго не увидимся, я знаю. Дай мне вымыть твои ноги, усталые от долгой дороги, пусть к ним вернётся сила, пусть они отдохнут в родном доме».
Слёзы мешались с водой и падали в таз, и бабушка омывала слезами ноги своей двадцатилетней Маринэ, удивляясь, как у неё мог быть трёхлетний сын. Сама ещё девчонка, больше шестнадцати не дашь… В институт поступать собиралась, читала ей по—французски и радовалась, что понимает без словаря… Зачем же так рано вышла замуж?
К счастью для неё, Этери так и не узнала, зачем. Укрыла обоих пледом и тихо вышла из комнаты.
Часть 21. Сыновья золотой рыбки
Звездоплаватели
Отар ничего не знал о сыне, как не знал и о двух мальчиках Кобалии: пятилетнем Тариэле и шестилетнем Гиоргисе, названном в честь отца (Арчил не хотел, но Маринэ так плакала, что он махнул рукой и согласился). Отар ничего не знал, ехал на трамвае в своё детство и счастливо улыбался. Он словно слышал Маринэ: «Отар, какой красивый ножичек!» – «Это не ножичек, это финка, церцето! (груз.: глупая)» – «Ну всё равно, пусть я черчето, дай мне подержать… Дай! Ва, Отари! (ингушск.: Эй!) Как я смотрюсь?» – «Маринэ, это оружие, с ним нельзя шутить!» – «Я не шучу» – «Отдай сейчас же, или руку выверну!» – Ну, на, на! Испугал. Я сама тебе выверну, я умею, ты сулэло (груз.: дурак), сам меня научил…»
Во дворе, тенистом от огромных раскидистых тополей (неужели это те самые тополя из его детства?) на новеньких качелях-лодочках бесстрашно раскачивались двое ребятишек. Пожалуй, слишком бесстрашно: качели взлетали высоко в небо, и становилось страшно за детей – вдруг улетят? Их сестра, отвернувшись, беспечно болтала по телефону. Доверили детей девчонке, возмутился Отар.
Мальчишки упрямо раскачивались, словно и впрямь хотели долететь до самого солнца. И они бы долетели – и качели сделали бы «солнце», но им было по пять лет, они бы точно не удержались в зависшей вверх дном «лодочке» и упали на землю. О чём думает их сестра?!
У Отара не осталось времени на размышления: упрямые мальчишки взлетели вертикально вверх. Они почти «долетели», когда железные руки Отара остановили этот смертельный полёт. Вцепившись в «лодочку» мёртвой хваткой, он взлетел вместе с ней – и опустился на землю. Отара проволокло спиной по песку с гравием («Какой идиот додумался насыпать под качели гравий?!»), и качели остановились.
Отар вылез из-под днища «лодочки», молча поднялся, потирая спину, молча выволок за шиворот «астронавтов» и отпустив каждому по увесистой затрещине поставил обоих на ноги, держа за шиворот, как молодых тигрят (на котят эти двое походили меньше всего).
«Звездоплаватели», получив своё, не заорали – то ли оплеухи были для них привычными, то ли это у них шок. Скорее, второе, определил Отар навскидку. И сказал малышам: «Ва, нах! (ингушск.: Эй, люди!) Посмотрите на них, головой думать не умеют, как бараны, а на качели лезут. Марш отсюда оба! И чтобы я вас тут не видел, а то ещё получите… Или вам понравилось? Так я могу добавить».
Гиоргис с Тариэлом переглянулись, одновременно схватились за щёки – один за правую, другой за левую (Отар ударил их с обеих рук) – и молча поплелись к песочнице. Наверное, бурить скважину до Америки, на меньшее они не способны. Девчонка перестала болтать по телефону, так же молча подошла к песочнице и с размаху залепила обещанную «добавку» – Гиоргису и Тариэлу, Гиоргису и Тариэлу…
– Ва, женщина, остановись, хватит… Им уже хватит!
Тигрица оставила хнычущих тигрят в покое и обернулась. Отар окаменел: перед ним стояла его Маринэ и смотрела на него остановившимися глазами.
–Уходи, Отари, – только и сказала Маринэ, и Отар подумал, что у неё тоже шок. – Уходи. Кобалия из окна увидит, мне от него достанется.