Киркор прозывался «позором класса» на том основании, что имел двойки по всем предметам и дотащился до девятого класса только благодаря усилиям классной руководительницы. Нелли Игнатьевна почему-то симпатизировала ему, отстаивала на всех педсоветах и ежегодно выгораживала перед школьным родительским комитетом. Киркор ее самоотверженности абсолютно не ценил, «домашки» постоянно списывал с Люськиных, а на уроках разгадывал кроссворды, журналами с которыми вместо учебников набивал свой огромный рюкзак.
Староста Лена Прокопчина проводила с Филей бесконечные воспитательные беседы, но успех они имели такой же, что и неутомимая деятельность Нелли Игнатьевны. Филя молча выслушивал Лену и по окончании мероприятия тут же сосредоточивался на очередном кроссворде вместо геометрии или физики. Люська слышала, что матери часто из всех своих детей больше любят именно больных и увечных, по причине жалости к ним и потому что с ними приходится очень много возиться. Наверное, поэтому обожала Филю Нелли Игнатьевна и поэтому полюбила его строгая и правильная староста Лена Прокопчина. Другого объяснения Лениной любви Люська не находила.
Глава 3
Пропажа классного журнала
В понедельник после каникул Люська бежала в школу радостная и озабоченная одновременно. Во-первых, она соскучилась по всем. Наташка уже не казалась такой подлой. Люська была даже не прочь с ней помириться, тем более что Стельманчук ее больше не интересовал. Она могла совершенно спокойно подарить его Наташке. Пусть пользуется. Люська хотела побыстрее увидеть Артема и боялась встречи. Вдруг он ее высмеет, выставит на посмешище… Пацаны – они такие. Они это могут. Во-вторых, Люська должна была выполнить данное Прокопчиной обещание, а потому на разные лады проговаривала в уме фразу о своем внезапно вдруг ухудшившемся зрении.
– Здорово, золотая! – услышала Люська знакомый голос, вздрогнула и обернулась. Ее догонял Каретников.
– Ну, как нога? – спросил он.
– Н-нормально, – неожиданно вдруг стала заикаться Люська. Она совершенно забыла, какой спектакль устроила на дискотеке для Артема. – Ты з-знаешь… б-был вывих… кажется. Но за неделю совершенно прошел! – обрела она под конец твердость в голосе.
– В театр-то дохромаешь? Не забыла приглашение? – Артем опять оглядел Люську с головы до ног, но она уже больше не ежилась, потому что видела – взгляд у него веселый и теплый.
– Не забыла. У нас седьмой ряд партера. Встречаемся у школы в шесть вечера.
– Заметано! – крикнул Артем и скрылся в гардеробе.
В классе на вошедшую Караваеву никто не обратил внимания, поскольку все, сбившись в кучу, что-то громко обсуждали. Люська бросила рюкзачок на парту и подошла к одноклассникам.
– Я не собираюсь никакие экзамены сдавать! – горячился Ромка Изотов, один из товарищей Люськи с Наташкой по детсадовским горшкам и манной каше. – Пусть те уроды, которые такую подлянку устроили, сами их и сдают!
– Может, поможешь их вычислить? – с издевкой спросила Драгомилова.
– А это не мое дело. Пусть ментов вызывают, собак всяких служебных!
– Да что случилось-то? – не вытерпела Люська.
– Ты что, Люся, ничего не знаешь? – удивилась Наташка.
Люська поняла, что случилось что-то ужасное, из ряда вон выходящее, поскольку Драгомилова забыла про ссору и даже назвала ее Люсей. Испуганная Караваева отрицательно помотала головой.
– Понимаешь, – повернулась к Люське Лена Прокопчина, – куда-то пропал наш классный журнал.
– И что? – не оценила всю серьезность ситуации Люська.
Прокопчина выразительно покачала головой, поразившись недогадливости Караваевой:
– Да ты что, Люся? Журнал-то пропал с отметками за первую четверть! Похоже, все предметы пересдавать придется!
– Да ну? – Люська до невозможности округлила свои и без того круглые глаза, а щеки ее, как всегда от испуга, зажглись ярким румянцем. Отметки за первую четверть у Люськи были не очень… Даже два трояка имелись – по алгебре и по физике. Люська как раз собиралась со второй четверти несколько поднажать на учебу, чтобы вытянуть аттестат получше. Пересдавать предметы еще и за первую четверть ей не улыбалось, как и Ромке Изотову.
– Надо выяснить, кому выгодна пропажа журнала, – начала соображать Люська.
– Точно! – подхватил Изотов и обернулся к Филе Лаевскому: – Колись, великий артист, твоя работа? Больше вроде некому: у тебя «гуси-лебеди» по всем предметам.
По своей привычке томно растягивая слова, Лаевский проговорил:
– Во кретины! Это ваши отметки трудно восстановить, а у меня – только два наименования оценок имелись: «два» и «один», училки не ошибутся. Так что красть журнал мне без надобности. Думать-то надо хоть иногда!
– Если ты такой умный, – ядовито заметила Драгомилова, – может, сообразишь заодно, кто такую надобность имел?
Филя, вальяжно развалившись за партой, завел яркие глаза под потолок так, что засверкали молочно-голубые белки, и, цедя слова по одному, изрек:
– Фамилии я вам, конечно, не назову, но, думаю, это сделал тот, кто на дискотеке петарды рвал.
– С чего ты взял? – не увидела никакой связи Лена.
– С того! Петарды наверняка были отвлекающим маневром. Неужели трудно догадаться? – Филя с жалостью посмотрел на бестолковых одноклассников. – Ну! Шевелите мозгами! На взрывы вся школа сбежалась, а журнальчики, между прочим, в учительской без охраны оставались.
– Брось, – махнула рукой Люська. – Петардами наверняка 8 «Б» баловался. Они всю неделю перед каникулами с ними носились. Помните, даже в столовой один раз рванули? А зачем 8 «Б» наш журнал?
– То-то и оно, что это не 8 «Б», – продолжил Филя. – 8 «Б» вообще на дискотеке не было. Их классная в Пушгоры на два дня увезла. Специально, чтобы от этих петард отвлечь и загрузить «высоким, добрым и вечным».
– Ну, Киркор! Ну, ты прямо Ларин, Волков и Дукалис в одном лице! – восхитился Изотов. – Непонятно только, почему учишься на одни «колы». Ну-ка, поскрежещи еще мозгами: если не 8 «Б», то кто?
Филя от такой похвалы порозовел и еще более глубокомысленно произнес:
– Кроме вас, – Лаевский картинно выбросил вперед руку с пальцем, направленным на одноклассников, – журнал никому не нужен. Преступник среди вас!
– Нет, ребята, это не наши, – решительно отмела подозрения Киркора Лена. – Петардами у нас с седьмого класса никто не увлекается, а на дискотеку мы все вместе пришли и вместе танцевали. Никто никуда не выходил и никаких подозрительных действий не совершал.
Киркор, оторвавшись от очередного кроссворда, сатанински расхохотался:
– Ха-ха-ха! Подозрительные действия! Вы рассуждаете, как грудные дети. Неужели не догадываетесь, что петарды были подложены заранее?
– Ага! А управление у них – дистанционное, прямо из родного Китая! – рассмеялся Изотов.
– Дешевенький у тебя юморок, Ромашка, – снисходительно заметил ему Филя. – Не соображаешь? Во всеобщем веселье да в темноте поднести зажигалку к запалу – раз плюнуть!
Люська хотела сказать, что так же, как и Лена, не видит связи между взрывами петард и пропажей журнала, но в класс вошла Нелли Игнатьевна, и началась геометрия. Вместо журнала учительница ставила отметки в свою тетрадку, а на вопросы об экзаменах за первую четверть отвечать отказалась.
– Ничего не знаю. Как директор решит, так и будет. А вообще-то… – Нелли Игнатьевна обвела взглядом класс. – Отдали бы вы журнал, ребята!
– Мы журнал не брали, – встала со своего места Лена. – А вот вы, Нелли Игнатьевна, скажите нам: уже выяснили, кто на дискотеке петарды взрывал? Вы ведь дежурили в зале, кажется?
– Нет, к сожалению, виновников так и не нашли. Но похоже, что злоумышленник был не из нашей школы. Мы, как всегда, чужих старались не пускать, но они, сами знаете, все равно всеми правдами и неправдами просачиваются. Дежурные старшеклассники видели чужого паренька в какой-то там необычной одежде… я в этом не разбираюсь… Впрочем, дискотека и петарды не имеют никакого отношения к геометрии, а у нас урок. Вы не забыли? К доске прошу… Наташу Драгомилову!