Вероятно, росписи этого художника сохранились до нашего времени — в церкви якутского селения Бютейдах Мегино-Кангаласского района, в ста десяти километрах от Якутска. Надпись на камне гласит, что церковь освящена в 1825 году, а росписи сделаны местным художником. Имени его не упоминается. До революции якутских живописцев были единицы. Они не признавались официальными кругами царской России и избегали подписывать свои полотна. Теперь у нас целый отряд талантливых живописцев.
Лев Михайлович протянул каталог музея в голубом, тисненном золотом переплете.
— К сожалению, могу показать только репродукции…
Нас поразил большой раздел, посвященный западноевропейской живописи: Джовани-Батиста, Сассоферато, Пьетро Либери, Карло Чиньяни, Бернардо Беллото, Фердинанд Бом, Франс де Гамильтон, Брейгель Старший (Бархатный), Жак Куртуа (Бургиньон), Жан-Батист Грёз, Иост Корнелис Дрохлай, Анжелика Кауфман, Ван-Дейк…
— Да откуда же появились в Якутском музее эти шедевры?!
— У нас целый зал, полный жемчужин, — загадочно усмехнулся Габышев. — Двести пятьдесят драгоценных произведений мастеров Западной Европы XVI–XIX веков завещал якутскому народу мой Отец — профессор Михаил Федорович Габышев. Наша семья выполнила благородную волю, и вот все эти полотна сейчас в Якутии — на родине отца, в этом музее.
Отец был страстным коллекционером, восхищался искусством и почти весь свой заработок тратил на приобретение шедевров. Туго нам иногда приходилось. Однажды отец пошел посмотреть собрание картин к вдове известного московского собирателя Гусева. Старушка, Мария Петровна Гусева, жила в Замоскворечье, в комнате, увешанной картинами. Осмотрев их и не выбрав ничего подходящего, отец вдруг заметил под кроватью мраморное изваяние.
Вдвоем они едва вытянули тяжеленную скульптуру. Глаза отца загорелись — перед ним лежал Аполлон, несомненно высеченный рукой античного мастера. Старушка заметила волнение коллекционера и запросила огромную сумму. Отец долго потом расплачивался за Аполлона и успел выплатить лишь половину стоимости драгоценной скульптуры. Марии Петровне было девяносто лет. И вот однажды она занемогла. Перед смертью потеряла дар речи, но жестами объяснила родным, что мраморного Аполлона завещает «высокому в очках», который страстно любит искусство. Так Аполлон, сработанный античным скульптором в Италии, попал в Якутск и восхищает теперь аборигенов сурового Севера.
— А как очутился ваш отец в Москве?
Лев Михайлович задумался…
История семьи Габышевых как в фокусе отражает историю якутской интеллигенции, рождавшейся в общении с лучшими революционными умами России. В Якутию — «тюрьму без решеток» ссылались на вечное поселение участники польских освободительных революций, несколько поколений русских революционеров. Политические ссыльные, полные демократических устремлений, несгибаемые духом, несли в гущу якутского народа просвещение — открывали школы, занимались с молодежью, организовывали этнографические, антропологические и естественно-географические экспедиции, собирали богатый якутский фольклор, создавали словари и якутскую письменность. Вокруг них рождались первые якутские просветители, поэты, прозаики, историки, художники. В младенчестве якутская интеллигенция восприняла демократические и революционные заветы своих учителей.
Отец Льва Михайловича, Михаил Федорович Габышев, родился в Якутии в 1902 году и воспитывался в большой патриархальной якутской семье. Учился он в школе политического ссыльного под Олёкминском.
После свержения Колчака, в 1920 году, восемнадцатилетний Михаил входит в Революционный комитет Олёкминска. Работает в губчека. Решительный, хладнокровный, находчивый, он ведет жизнь, полную опасностей и приключений. Участвует в ликвидации контрреволюционных банд, избегает коварных засад, помогает в Олёкминском районе продвижению вглубь Якутии дивизии героя гражданской войны Каландарашвили для подавления белобандитов. В возрасте двадцати двух лет он исполняет обязанности народного комиссара внутренних дел Якутии и секретаря ЯЦИКа.
Трудное было время. В наслегах и улусах развертывалась ожесточенная классовая борьба. Молодой нарком получает подметные письма с угрозами. Однажды в пути в дальний наслег Габышев сквозь сон услышал, что возницы по-якутски сговариваются убить его и спустить в прорубь (возницы не подозревали, что он знает якутский-язык). Окончательно проснувшись, он убедился, что обезоружен.
Что делать? Вокруг безлюдная тайга, ночь. В кармане лишь английская металлическая курительная трубка. Неожиданно на чистом якутском языке он командует: «Руки вверх!» В темноте в руке поблескивает металл. Один возница бросился наутек в тайгу. С наведенной на оставшегося бандита трубкой Габышев благополучно приехал к месту назначения.