В 1693 году король поручил флотоводцу исполнение своего нового замысла — охоту за огромным торговым флотом неприятеля, известным как Смирнский караван. Прибытия составляющих его ста двадцати торговых судов, нагруженных пряностями, тканями и прочими восточными товарами, с нетерпением ожидали в портах Англии, Голландии и Балтийских. Были приняты меры для обеспечения его безопасного прохода — английская эскадра вице-адмирала сэра Джона Рука, одного из главных участников погрома в Ла Уге, и голландская, под командованием Ван дер Геза, были направлены сопровождать караван, а основные силы флота получили приказ запереть корабли де Турвиля в Бресте. Однако, когда английский флот пришел к Бресту, де Турвиля там уже не было. 27 июня английские командующие, обманутые в своих ожиданиях, повернули обратно, спешным порядком отправив быстрые фрегаты, чтобы предупредить Рука о том, что французский флот ушел из Бреста. Но было уже поздно — в тот же день, сотнями миль южнее, у оконечности мыса Сан-Висенти Смирнский караван уже попал под жернова французского флота.
Де Турвиль покинул Брест за неделю до прихода противника — шпионы Людовика XIV вовремя дали знать о готовящейся блокаде порта, и король приказал де Турвилю идти на соединение с эскадрой Средиземного моря. Скрытно пройдя вдоль португальского побережья, маршал встал на якорь в небольшой бухте Лагуш, выслал дозорные фрегаты и стал поджидать подхода Смирнского каравана. Вечером 26 июня дозорные известили его о появлении в районе мыса Сан-Висенти большого флота. Ночью де Турвиль вышел из гавани и с максимальными предосторожностями двинулся вперед. Он опасался, что навстречу идет основной флот союзников и благоприятствующий последнему юго-западный ветер сделает положение французов безнадежным. Поэтому маршал решил держаться на расстоянии, чтобы уйти в открытое море в случае необходимости. Утром 27 июня стало ясно, что перед ним Смирнский караван, и де Турвиль пошел в атаку, направив вспомогательную эскадру в обход противника.
Когда Рук обнаружил неприятеля, он посчитал, что перед ним эскадра Средиземного моря, и, прикрывая караван, двинулся в атаку. Подойдя ближе, он, к своему ужасу, обнаружил, что имеет дело с флотом де Турвиля. Отступать было уже невозможно. Весь день английские и голландские корабли стойко защищали караван, сражаясь с превосходящими их силами французов. Когда стало ясно, что спасти торговый флот не удастся, военные корабли вышли из боя и оторвались от преследования. Вслед за ними сумело ускользнуть около одной трети торговых судов. Часть кораблей рассыпалась по океану, бросившись в поисках спасения к Кадису, Гибралтару, Малаге и Мадере. Спастись удалось немногим, и в течение последующих дней французские корабли отлавливали в океане и в близлежащих портовых гаванях сбежавших торговцев. Так, Жан Бар, обнаружив в порту Фару шесть вырвавшихся судов, груженных шелком, ворвался на рейд и сжег их; кавалер де Коннэтлоген нашел спрятавшиеся суда в Гибралтаре, потопил и сжег пять английских судов, две барки и захватил девять кораблей. Основная же часть торгового флота была прижата кораблями Турвиля к берегу. Весь день и вся ночь прошли под грохот взрываемых судов и крики, взывающие о помощи. В багровом зареве пожара, охватившего караван, шли на дно богато нагруженные корабли, и в глубины залива погружались несметные сокровища. Итоги Лагушского захвата выглядят впечатляюще — половина судов была потеряна для их хозяев, французы захватили два линейных корабля, двадцать семь грузовых, тридцать два судна было потоплено или сожжено. Обшая стоимость потерянного была равна почти 25 млн франков. Возможно, ни одному самому удачливому морскому разбойнику XVI — XVII вв. не удалось и приблизиться к цифрам такого порядка. Однако, по странному стечению обстоятельств, эту убийственную для торговли операцию провел один из величайших деятелей военно-морской истории, маршал и вице-адмирал де Турвиль. Но, может быть, подобные лавры не слишком украсили героя Бич-Хида. Так или иначе, но, начав свою карьеру как защитник торговли и гроза алжирских корсаров, де Турвиль закончил ее Лагушским захватом, действуя как верный исполнитель замыслов своего короля, объявившего войну морской торговле. Еще несколько лет де Турвиль продолжал служить своей стране, но в крупных военных операциях участия уже не принимал. Он умер через несколько лет, в 1701 году, в Париже.
Шевалье де Граммон
История не донесла до нас ни полного имени, ни подробного описания внешности, ни портрета этого незаурядного человека. Загорелый, хорошо сложенный брюнет с живыми глазами, любезный, предупредительный, черты лица — вульгарно-простоваты, неряшлив в одежде, безбожник, любитель вина и женщин, в общем — самый земной человек. Его жизнь отмечена печатью какой-то роковой обреченности и окутана завесой необъяснимой тайны.
Согласно легенде де Граммон родился в Париже, в семье офицера королевской гвардии, в последние годы царствования короля Людовика ХIII. Его отец рано умер, а мать вышла замуж во второй раз. Неизвестно, как бы сложилась судьба молодого человека, не ухаживай за его хорошенькой сестрой некий гвардейский офицер, часто появлявшийся в доме де Граммонов. Юный гасконец де Граммон с ревнивостью подростка наблюдал за романом сестры, и в один прекрасный день попытался выставить влюбленного. В этот день никого не было дома, и когда поклонник явился, подросток отказался впустить его и посоветовал приходить пореже. В этот момент вошли мать с сестрой и, назвав де Граммона ребенком, хотели отослать его и предложить офицеру войти. Разразился скандал, юноша был в совершенной ярости, офицер неистовствовал от возмущения. На следующий день он встретил де Граммона; слово за слово, и офицер назвал его «сосунком». «Будь я постарше, то моя шпага показала бы, кто есть кто», — ответствовал подросток, и дело закончилось дуэлью, на которой «мальчишка де Граммон» нанес смертельную рану своему противнику. Далее последовало совершенно необъяснимое продолжение — умирающий успел оставить завещание, в соответствии с которым оставлял часть своего состояния де Граммону.
Дело о дуэли удалось замять, но молодого бретера отправили в школу юнг. Вскоре он стал кадетом Королевского морского училища. Что происходило с шевалье в последующие несколько лет, неизвестно. Его имя всплывает на страницах истории в период франко-испано-голландской войны (1674 — 1678) в связи с французской кампанией на Антильских островах. В качестве корсара он снарядил небольшое судно и захватил у острова Мартиника голландскую торговую флотилию. Доля счастливчика составила 1/5 захваченного — 78 тыс. ливров. Дальнейшее выглядит как роман — отделить правду от вымысла невозможно. Шевалье пришел на Сан-Доминго, прокутил все деньги за несколько дней, совершенно не заботясь о том, что на его долю приходится лишь 1/5 захваченного, бросил последнюю пригоршню золота на кон в кости и… выиграл такие деньги, что смог купить 52-пушечное судно. Тут-то началась одиссея де Граммона, от которой содрогнулись испанские города.
1678 — 1679 годы. Де Граммон принял участие в кампании против Кюросао. После крушения эскадры у островов Авес он остается здесь для ремонта и килевания французских судов. Когда запас припасов иссяк, шевалье решил наведаться за ними в Маракайбо. Фортом де Ла Барра в горловине залива он овладел без труда — испанский комендант сдался с гарнизоном без боя и убрался, заключив договор с флибустьерами. Де Граммон вошел в город и выяснил, что жители перебрались в Гибралтар. Тогда он устремился в лагуну и перехватил несколько небольших судов, продемонстрировав, что обладает флотоводческими способностями. 12-пушечный испанский фрегат стоял на якоре недалеко от берега. Де Граммон направил стрелков с приказом забраться на деревья и начать обстреливать судно, в то время как сам с остальным экипажем предпринял абордаж на шлюпках. План удался, фрегат был захвачен, а де Граммон углубился в глубь континента и захватил город Торилья.