— Благополучно, — Хандан кивнула на рядом стоящую Махфируз с Османом.
Ахмед пристально посмотрел на стесняющегося мальчика, придумывая, как к нему обратиться.
— Здравствуй, Осман, помнишь меня?
Шехзаде, видимо, не помнил и вопросительно посмотрел на Махфируз, которая многозначительно ему кивнула. Осман ещё немного подумал, его тёмные глазки забегали и неожиданно прояснились.
— Папа! — расплылся в улыбке мальчик, который и не помнил отца, но был тщательно науськан, что некий «папа» приедет и это будет очень хорошо.
Ахмед, не зная тонкостей процесса общения с детьми, просиял следом за сыном и крепко обнял ребенка.
— Кёсем, моя путеводная звезда, — он осчастливил гречанку нежным поцелуем в лоб. — Я думал о тебе, и дни проходили быстрее.
— Ахмед, я не спала ночами, а теперь ты со мной, душа моя. Аллах услышал мои молитвы.
Хандан, вынужденная выслушивать подобные нежности по отношению к какой-то наложнице, злилась.
К вечеру Хандан решилась навестить сына, поскольку он быстро ушёл справляться о «делах государственной важности». Через дверь слышалась невнятная ругань, она подождала, пока шум затихнет, и приказала слугам постучать.
— Валиде-Султан, Повелитель, — к удивлению, сразу её не пустили.
— Просите.
Хандан, счастливая, влетела в покои, но запал сразу исчез как не бывало: Дервиш стоял, немного склонив голову, — держал ответ перед красным, очевидно разъярённым, Ахмедом.
— Вот и вы, Валиде, пожаловали, — Ахмед говорил более чем недобро. — Вам тоже есть что мне сказать, не так ли?
Хандан испуганно покосилась на пашу, выглядевшего незаинтересованным и даже отстранённым. «Как у него получается?»
— Конечно, Ахмед, для этого и пришла, — но она знать не знала о чем он говорит, но старалась держаться уверенно.
— Ну, что ж, рассказывайте!
— Я не знаю с чего и начать…
— Я вверил вам свой гарем, Валиде, и ужасно разочарован! Мне уже доложили, что все шехзаде жили отдельно от матерей на протяжении полугода, а моя фаворитка, мать старшего шехзаде, была заключена под стражу в Старом дворце. Как так получилось, Валиде, ответьте?!
— Тебя долго не было, Ахмед, надо было принять меры, — Хандан готовилась к такому разговору довольно долго. — К сожалению, я не могла быть уверена, что предатели не захотят использовать шехзаде в своих целях, поэтому я вынуждена была так поступить. Что же касается Махфируз, прости её, материнская любовь не знает границ, я давно её простила.
— Не заговаривайте мне зубы, Валиде! Я спрашиваю вас, почему шехзаде были разлучены с матерями? Неужели нельзя было найти другой способ?
— Ахмед, поверь, у меня не было дурных мыслей, всё, что я сделала, — ради тебя. Тебя тут не было, но поверь, так было лучше и надёжнее всего.
Ахмед, казалось, смягчился на долю секунды, но затем, вновь взбесился. Он буквально испепелял её взглядом, выжигая остатки самообладания и терпения. Он резко отвернулся.
— Ладно, Валиде. Я, наверное, должен сказать спасибо, за то, что она не отправила к шехзаде палачей, но ты, Дервиш, как ты такое допустил?
— Я уверен, Повелитель, что Валиде-султан имела на это все основания, к тому же, Госпожа лучше осведомлена в делах гарема, — паша продолжал смотреть в пол, мало обращая внимание на разговор.
— Хотя я напрасно обращаюсь к твоей совести, Дервиш. Оставляя тебя в столице, я был спокоен, но сейчас мне предстоит хорошенько подумать, — Ахмед вышел на балкон, давая понять, что беседа окончена.
Они вышли из покоев Повелителя, Дервиш — спокойно, Хандан — содрогаясь от страха и обиды.
— Что теперь с нами будет, о Аллах! — она, крепко сжав руки, обратилась к Дервишу, последней своей опоре.
— Ничего дурного, если вы сам себя раньше времени не измучаете, Госпожа, — Дервиш мягко улыбнулся своей спутнице, с которой не виделся довольно долго.
Хандан ответила ему своей улыбкой, печальной и немного страдальческой.
— Хотела бы я тебе верить, Дервиш, но отчего-то не могу.
— Повелитель злится на меня, не на вас, Госпожа. Сначала он выразил понимание по поводу ваших действий, но, увы, моих осознать не смог.
— Выходит, ты — причина моих страданий, — Хандан усмехнулась, немного расцепив руки. — Что же ждёт тебя в таком случае?
— Ничего, я уверен в своих решениях, и Повелитель обязательно разберётся в бумагах, тогда и поймет. И к вам потеплеет.
— Ты так самоуверен, Дервиш, — она скучала и по его святой вере в правильности всех без исключения его поступков. Даже когда он ошибался, делал он это достойно и справедливо.
— Я стараюсь всё хорошо обдумать, прежде, чем сделать, поэтому могу быть спокоен, Госпожа моя.
Коридор их совместного пути закончился, надо было попрощаться. Оба они этого не хотели. «Госпожа моя», — про себя припомнила Хандан.
— Будьте спокойны, не станет Повелитель злиться на вас.
========== Гарем и только ==========
Дервиш по большей части оказался прав. Ахмед, хотя прощения не попросил, вниманием Хандан не пренебрегал. Он точно стал внутреннее старше, во всяком случае, дорос до отцовства. Осман начал сильно интересовать молодого Падишаха, Мехмед был слишком мал, но и его Ахмед первые минут десять нянчил с удовольствием. Львёнок Хандан вырос. Он был неопытен, вспыльчив, упрям, одним словом — весь в мать, но год лишений сделал из него мужчину, а Валиде оставалось жалеть лишь о том, что вместо Дервиша рядом с ним оказался Зульфикар, нашедшийся где-то на краю света.
Кёсем настроилась во что бы то ни стало обзавестись вторым шехзаде, Хандан ей не мешала. Она вообще никому не выказывала претензий, стараясь на какое-то время обойтись без лишних врагов. Халиме хозяйкой разгуливала по гарему, изредка только кланяясь Валиде. Айгуль бесстыдно разворачивала и писала любовные послания на глазах у притихшей Хандан. Дениз моталась, где хотела, когда хотела и с кем хотела, мало отчитываясь своей Госпоже.
Дервиш был приятной отдушиной и единственным постоянным гостем её мыслей помимо Ахмеда. Её верный слуга, её близкий друг, человек, что заменил её сыну отца, её опора, мужчина, встречи с которым заставляли сердце биться чаще, вольная птица, берегущая её сон. Её раб. В паше было столько противоречий — Хандан готова была принять каждое. Стоило ему отказаться от своих порывов, как она воспылала странной мешаниной недозволительных чувств. Более всего Хандан необходимо было быть ему нужной.
Упав на землю локтями и извозившись в грязи, Сабия резво подскочила и понеслась прочь от шехзаде Мустафы. Осман истошно разорался и грозно затопал ножками от негодования, что игра пошла без него. Воплю брата вторил младший Мехмед, не понимая причины расстройства, но поддерживал брата во всём без исключения. На платье Дильрубы служанка умудрилась пролить шербет, и девушка беспощадно начала ругать провинившуюся.
Хандан всё это увидела, подобрала юбки, чуть не задыхаясь от счастья, дала знак Дениз, и обе они быстро удалились от происходящего «ужаса».
— Любишь ты своих внуков, Хандан, — съехидничала полупьяная пиратка. — Дервиша-пашу заприметила и сразу прочь от них.
— Я очень люблю детей, Дениз, особенно внуков, но издалека. Я вдоволь нанянчилась с ними за последнее время, — Хандан поморщилась, с неудовольствием припоминая зиму.
— Куда мы сворачиваем, Госпожа, Дервиш в другой стороне?
— Дервиш? — она встрепенулась и вытянула спину.
— Ослепла ты что ли?
— Когда ты выпиваешь, такая тошная становишься Дениз, до ужаса. Выпороть тебя хочется, да так, что хоть самой плётку в руку бери.
Дервиш был совсем близко и Дениз, фыркнув, оторвалась от хозяйки на десять шагов. Он почти сиял, сжимая нечто вытянутое и невнятное в руке.
— Великий Визирь, — Хандан придала лицу по возможности приятное выражение.
— Султанша, рад нашей встрече, видел, Повелитель с шехзаде проводил время. Я бы очень хотел с ним переговорить.
— Переговорите [ну и отвратительно претенциозное слово] сначала со мной, коли мы уж первыми встретились. Что это у вас за свёрток непонятный, Дервиш-паша?