— Валиде, — Сабия завершила очередной круг у ног своей хозяйки и взяла её за руку в поисках утешения. — Валиде, прошу, заступитесь за пашу перед Повелителем.
— Милая, я ничего не могу против решения моего сына, наше дело быть послушными и подчиняться.
— Мне рано оставаться вдовой, — девушка села поудобнее на пол, видимо, смирившись с неизбежностью своей печальной участи. — Напрасно я так радовалась своему замужеству.
— Не печалься, Сабия, ты ещё очень молода. Мы непременно подыщем тебе более подходящего супруга, не такого могущественного, но, может, оно и к лучшему?
Хандан провела по мягким струящимся волосам девушки, потихоньку прощаясь со своими, теперь ей казалось глупыми, мечтами. Сгнить в гареме — вот её судьба, а Сабия вполне способна составить ей компанию, если Ахмед узнает, что их брак не был должным образом скреплён.
— Я тебя в обиду не дам, девочка моя, — на глаза Хандан навернулись слёзы от осознания, какое зло она уже успела сделать этому ребёнку. — Не бойся, с тобой всё будет хорошо, я обещаю тебе, Сабия. «Ахмеду я ни за что не отдам тебя, ты не будешь половину своей жизни молиться за спасение сына, которого в душе считаешь мертвым».
— Валиде, — Хаджи-ага влетел в покои, напряженный всем телом от волнения. — Из дворца пришли добрые вести для Сабии-хатун, Дервиш-паша вернулся в Топкапы.
— Слава Аллаху, — Сабия с облегчением растеклась по полу, уже не слишком заботясь о прямоте благородной спины. — Аллах услышал мои молитвы.
— Скоро вы отправитесь обратно в свой дворец, хатун, — несколько игриво пропел евнух, улыбаясь своей печальной Госпоже.
Хандан легче не стало. И пусть она изобразила подобие лёгкой улыбке на лице, всё нутро её бушевало и кипело, так что она едва могла усидеть на месте. Она была готова обвинить Дервиша во всех смертных грехах человечества, в обмане, изменах, во лжи, в убийствах, и словно готовилась закидывать его камнями на площади вместе с толпой. Воздух неровно вышел из дрожащей груди, Хандан попыталась глубоко вдохнуть, но не вышло, словно они сидели в каком-то подземелье, дышать было совершенно нечем.
Но прошло несколько часов, и никаких извещений от Дервиша не пришло. Хаджи вновь был послан разузнать всю ситуацию и в точности изложить происходящее, но он тоже канул в неизвестность. Оставалось сидеть на месте и ждать. И это убивало.
Двери отворились, и за ними появился Хаджи-ага. Он медленно проследовал в центр покоев, встал, немного выровнялся по центру, поклонился.
— Сабия-хатун, паша Хазрет Лери отправлен за ворота подавлять восстание.
— Валиде, — Сабия вцепилась в запястье Хандан со всей силы и с мольбой в глазах простонала: — помогите, прошу, ему же не вернуться оттуда.
«Не ради тебя, милая». Хандан подскочила и резко направилась к выходу, увлекая девушку за собой.
— Валиде, — откуда-то сзади донëсся разочарованный крик Хаджи-аги, у которого было столько причин остановить её.
Она сделала шаг за пределы гарема. В темноту. За стенами разверзся ад, с шумом и воинственными криками отчаявшихся людей, подкреплëнными общим гулом разъярëнной толпы. По стенам строем стояли напряжённые янычары, нет, зря она вышла теперь, и тем более напрасно Ахмед перекрыл коридор от своих покоев в гарем. Для безопасности. Он, кажется, знал, что Хандан придёт заступаться за Великого Визиря, но запертая дверь — ещё не конец.
Два тонких женских силуэта проследовали через расчищенный дворик, охраняемый воинами. Хандан поняла, что задыхается, вернее, она бежала и от усталости, и бессонной ночи, ей было это совсем не легко. «Кто из нас не может ждать?» — Хандан обернулась на испуганную Сабию и решила не искать ответа, но голос внутри не замолкал. «Неужели я бегу у всех на виду? Нужно остановиться. Нужно. Нужно».
Ахмед проводил срочный Совет Дивана, и некоторое время не замечал её, стоящую за решёткой. Затем увидел, и в момент изменился лицом.
— Матушка, — он покинул высокопоставленных пашей, чтобы поговорить с ней, какая честь. — Отправляйтесь в гарем, я догадываюсь, о чём вы хотите говорить со мной.
— Ахмед, я прошу тебя отправь кого-нибудь другого, будь благоразумен, Лев мой, — Хандан мягко коснулась его кафтана, немного помявшегося от длительной носки.
— Валиде, я не собираюсь обсуждать своё решение с Вами, возвращайтесь в гарем, Вам будет там гораздо безопаснее.
— Ради Аллаха, Ахмед, объясни же мне, зачем ты приговорил Дервиша? Ты понимаешь, что ему не вернуться живым от этих нелюдей? Зачем оставил Сабию вдовой?
— Валиде, это моё решение, — Ахмед начинал злиться и всё выше задирал голову. — Я пекусь о благополучии государства и мне приходится отставлять женщин вдовами. А Дервиш-паша сильный, и, дай Аллах, подавит восстание и вернётся к супруге невредимый.
— Ахмед, его же винят в нечестном сборе налогов… — Хандан поняла, что у неё нет аргументов, неизвестных сыну, а потому её голос предательски дрогнул, ей было нечем помочь этому человеку. — Как ты мог? Он же самый верный друг тебе, Дервиш всегда был подле тебя. За что, Ахмед? Я всегда была на твоей стороне, но сейчас… Я не понимаю тебя и не могу принять твоё решение.
— На моей стороне, Валиде? Сколько я себя помню, вы всегда просили меня слушать Дервиша, время идёт, и ничего не меняется. Как я заставлю других следовать за мной, если даже моя мать не верит в меня?
— И поэтому Дервиш должен умереть? Как ты усидишь на троне, отдавая на растерзание самых верных и преданных тебе людей, Ахмед? Кто захочет служить такому Падишаху? Или что? Да здравствует Султан Мустафа! Да будет долгим его правление!
— Прекратите, Валиде! — Ахмед дëрнул её со всей силы и прижал к стене. — Я не собираюсь это выслушивать!
Вот только Хандан уже не способна была остановиться, она уже не принадлежала себе в полной мере, словно кто-то другой говорил за неё. Это была женщина, терявшая своего мужчину.
— Или дело ещё в другом? В Сабии? Она так неожиданно понравилась тебе? Не такого сына я воспитывала! — Хандан вырвалась из цепкой хватки и направилась прочь, сама не зная куда. — Ты однажды поймёшь, что совершил ошибку и будешь жалеть, — всё же выкрикнула она напоследок, в полной уверенности, что не увидит раскаяние в глазах сына.
— Сабия, идём, — обратилась она к остолбеневшей девушке, с ужасом смотрящей на ссору своей заступницы и Повелителя мира.
«Куда идти? Есть ли смысл двигаться дальше, или не будет разницы, если лечь на брусчатку и больше никогда не вставать? Надо ли надеяться или напрасное ожидание сожжёт меня изнутри, не оставив ни одного живого места?» Хандан оступилась и на секунду оказалась в полной неизбежной невесомости, когда она уже падала, но была не в силах ничего предпринять и так и летела вниз, как ей показалась, с огромной высоты.
Подхватила её Сабия, которая сразу же что-то взволнованно спросила, но слова девушки не были услышаны. Держась за широкие рукава чужого платья, Хандан рядом с гаремом углядела коренастую фигуру Ахмада-аги, человека, что мог сделать для неё абсолютно всё. Но сейчас речь шла во все не ней, тем более не о многострадальном, возможно мёртвом, Дервише. Государство и месть. Месть и государство. Сегодня закончится многолетний кошмар, стоящий над ней долгие годы роком.
— Дочка, — Хандан дёрнула Сабию за рукав, не затруднив себя выяснением смысла сказанных ей фраз. — Позови Ахмада-агу, того человека, что приехал вместе с тобой из дворца.
— Он поможет Паше, Валиде? Правда?
— Выполняй, — только грубо отозвалась она.
Сабия подхватила юбки и побежала привести помощь своему предателю-супругу, пока и Хандан шла ему навстречу, теперь почти успокоившись и придя в обычное раздражённое состояние.
— Валиде, — мужчина почти учтиво поклонился в ожидании приказания. — Вы хотели меня о чём-то попросить.
— Верно. Пусть сегодня ночью толпа выкрикивает имя шехзаде Мустафы, думаю, это возможно.
— Это более чем возможно, Султанша. И я не стану спрашивать причин такого вашего решения.