Подойдя ближе, пальцами Хандан, как в детстве, прочесала ему мягкие тёмные волосы и не могла налюбоваться на это смуглое красивое лицо, лишь слегка похожее на отцовское.
— Прости меня, Ахмед. Я очень люблю тебя, живу ради тебя, дышу ради тебя. Постарайся принять моё желание уберечь тебя от неверных решений. У меня нет армии, чтобы не дать предателям свергнуть тебя, но есть опыт, говорящий о необходимости избавить государство от двух претендентов на трон.
— Он — мой брат, Валиде. В нас течёт одна кровь, — Ахмед нахмурился и увёл взгляд в сторону, словно выражая презрение к их бестолковому разговору. — Предатели не останавливаются при виде единоличной власти, вспомните моего отца Мехмед Хана.
— Тогда ты гораздо сильнее меня, Ахмед.
Мятеж приносил в Стамбул множество мёртвых. Рядовых воинов старались опознать выжившие собратья, тех же, кто оставался безымённым, хоронили и ждали, пока объявится родня через несколько недель. Поиски знатных людей продолжались до окончательного результата в виде захоронение тела погибшего слуги Падишаха, либо кого-то весьма смахивавшего на него.
Хандан вела свою, женскую войну с собственным слабым телом. Дни и ночи без сна оставляли отпечаток на её обыкновенно скверном самочувствии: живот отказывался принимать еду, даже самую жидкую и безвкусную, а голова горела, словно в огне, особенно уши, так, что и серёг она не носила.
Сабия с Хандан, взятой в качестве поддержки, и Дениз направлялась в дворцовый лазарет, куда привезли воина с раздробленной и уже ампутированной рукой, видимо, совершенно неузнаваемого на лицо, но ещё живого. Сомнение вызывал кафтан Великого Визиря Османской Империи, надетый на этого несчастного человека.
— Валиде, — Сабия всю дорогу выливала на спутниц поток несуразных, глупых вопросов, которые её успокаивали, если не радовали. — Я должна выглядеть печально или радоваться? Он же жив, но и ранен. Что важнее?
— Паша будет без сознания, Сабия, — Хандан посмотрела на две свои предательски здоровые руки.
Сколько нужно переучиваться орудовать левой рукой, вместо правой, при том, что она осталась единственная и то нездоровая? Сохранят ли ему должность Великого Визиря? Ох, нет. Даже проводя каждую ночь в постели с Дервишем, она не смогла бы восполнить ему потерю здоровья, должности и былой силы.
— Вы же не бросите меня одну, — Сабия не останавливала бурную реку пустых вопросов, но на этот Хандан уже отвечала.
«Зачем Сабию позвали посмотреть на «того человека», быть не может, чтобы во дворце никто не видел Великого Визиря? Ахмед как крайность. Зачем звать бедную молодую супругу на страшное зрелище израненного мужчины, не способного и голоса подать?» — Хандан не могла спросить окружающих открыто, чтобы не вызвать лишних подозрений своей обеспокоенностью.
Для Хандан титула после смерти Дервиша не было предусмотрено законами Империи. Вдовы, сироты и никакого названия для женщины, любившей его сильнее собственной спокойной жизни. Хотя было одно. Шлюха.
У входа в лазарет с Дениз за спинами Хандан и Сабия закрыли лица шалями для соблюдения приличий и сделали шаг в опасный мир евнухов и едва живых мужчин.
За дверьми их сразу подхватил евнух-лекарь и повёл их по узкому тёмному коридору в дальнюю комнату. Их ждали и затворили остальные помещения, оставив узкий проход к истине. Сабия уверенно шла впереди, сразу за лекарем, но не разжимала руку Хандан.
Дорога в никуда для неё и новый мир для Сабии. Правда способно освободить, но и приговорить. Если этот воин в кафтане будет Дервишем, он по-прежнему останется и жив, и мёртв. Всё разом, пока не откроет глаза и не произнесёт первую фразу. Сколько дней Хандан сможет незаметно вынести под таким грузом гнетущего будущего? Уже не важно. Она не способна была чувствовать или же надеялась, что для неё этот человек совершенно чужой.
В одной из комнат им показался человек на тахте, перевязанный и слегка подёргивавшийся от полученных ран. Прижавшись вплотную к девушке, Хандан подтолкнула Сабию вперёд.
Она замешкалась, однако через силу сделала несколько шагов в нужную сторону, а вслед за ней и Хандан. Спокойствие было ложным. В секунду сердце её разогналось до неровного быстрого стука в груди, и воздух ушёл из груди, а новый вдох было уже не сделать.
— Не он, непохож, — объявила Сабия и будто бы немного осела и стала ниже.
Вдох. Время вновь вошло в привычное русло.
— Сабия Хатун, прошу Вас проследовать в соседнюю комнату, — вежливо попросил лекарь и наклонился в нужную сторону, указав новое направление.
— Зачем? Сабия Хатун уже всё сказала Вам? Чего вы от неё хотите? — «Оставьте меня в покое! Не забирайте надежду, вы не имеете права!» Хандан мало понимала, что говорила и ещё меньше разбирала ворох навязчивых мыслей.
— Простите, Валиде. Мы надеялись, что не придётся напрасно тревожить Хатун, — лекарь смазливо улыбнулся и указал на ту же дверь. — Прошу, Сабия Хатун. Вам придётся посмотреть на тело этого человека. Дай Аллах, Вы не узнаете в нём супруга. Прошу, приготовьтесь… Мы положили подушку вместо головы и накрыли, не заглядывайте.
— Вместо головы? — Сабия мгновенно обернулась и с ужасом обратилась к Хандан. — Валиде?
Хандан уже не слышала её. Лишь только видела, как лицо девушки смазалось в неясную мешанину приглушённых цветов.
— Как можно узнать человека без головы? — выдала она кому-то в безграничное пространство мира. — Дервиш? Ты меня слышишь?
Темнота.
В полумраке комнаты, приоткрыв глаз, Хандан поначалу с трудом начала различать окружавшие её предметы. Пока глаза обвыкались, запахи и звуки всё больше убеждали Хандан, что она находится в своих покоях в Топкапы. Она убрала со лба компресс, пропитанный травами, привстала на локтях, чтобы позвать кого-нибудь и расспросить о Дервише. С Сабией они ездили посмотреть на человека, похожего на Великого Визиря, безрукий оказался не тем, но…
— Айгуль, Айгуль! Стража! — Хандан едва снова не потеряла сознание от резкого удара в затылке и сразу же поняла, что сил идти у неё нет. — Дениз! Сабия?
Через комнату тут же просеменила лекарша с непрекращающимися оханьями и плюхнулась вместе с подносами рядом с Госпожой Госпожей.
— Валиде Султан, слава Аллаху, Вы с нами! Аллах милостив!
— Где Сабия Хатун? Пусть придут мои слуги, немедленно! Позовите их, найдите Дениз, — только продолжала рычать Хандан, отвлекаясь на тусклые воспоминания и пытаясь восстановить недавние события.
— Не сердитесь, Валиде, ночь же. Стражники сразу побежали сообщать, скоро приведут всех, кого вы просили, — на этом женщина долила пару капель из флакончика в чашечку и протянула Хандан.
Но питьё осталось невостребованным, покуда от него пахло заваренными травами и немного гарью. Пусть Хандан и мечтала хоть о глотке воды, однако пить спросонья странную жижу не собиралась.
— Ох, Валиде! Выпили бы Вы, а то снова жар подымится, да так что не собьём.
— Принеси мне воды и лучше не предлагай мне своё зелье, пока я не стану гореть адовым пламенем.
Хандан жадно опустошила предложенный ей стакан воды, предвкушая следующий, но будучи не в силах преодолеть тошноту, чтобы незамедлительно попросить ещё.
На пороге появился крупный силуэт Дениз аль Хурры, сопровождаемый бряканьем безделиц на её поясе.
— Как спала, Валиде Султан? — Хурра вальяжно переступала с ноги на ногу и не сильно торопилась подойти к своей хозяйке. — Кыш, лекарша выйди и никого не пускай, Султанша приказывает.
Лекарша сверилась с реакцией Хандан и так же быстро, как вошла, исчезла за дверьми темной спальни.
— Человек… без головы, Сабия узнала в нём Дервиша? Он умер?
Дениз опять растягивала время до неприличия, приостановившись посреди комнаты и поправив съехавший ремень.
— Сабия, бедная девочка, сказала, что мужчина на Дервиша не похож по телосложению. Откуда ей знать, конечно, но держалась она стойко, слабости своей не выдала, Настоящая Госпожа, — Дениз продолжила свой путь и остановилась у изголовья кровати с интересом разглядывая Хандан.