Хандан намерено отвернулась, так речь звучала обезличенно и пусто, словно о выдуманном герое или давно забытом мифе.
— И? — послышалось сбоку, неизменно спокойно и немного шутливо.
— Я это люблю в тебе. Безумно.
Камушки под ногами шуршали от каждого шага, так успокаивающее и волшебно. С горечью Хандан вспомнила про Сабию и её несчастье. Бедная девочка, она, может, никогда не возьмёт дитя на руки, не увидит первую улыбку своей кровиночки. Без помощи.
— Подожди, не уходи. Есть ещё одно дело. — Хандан собралась с духом только перед самым расставанием возле символических ворот гарема. — Я хочу, Дервиш, чтобы ты зачал Сабии ребёнка.
Дервиш замер в полном оцепенении, он пристально изучал её с полным непониманием и тревогой, затем, взгляд его будто прояснился, и паша залился смехом.
========== Наследие ==========
«Я прошу тебя подумать о такой возможности, Дервиш. Однажды, не сейчас и не через год, но спустя десятилетие, ты более чем ясно поймёшь, что напрасно не имеешь семью. Будь благоразумен и не отказывайся от подарка судьбы. Во всяком случае рассуди, жизнь Сабии пуста и таковой и останется. Девушка страдает, а я вполне могу понять её боль».
«Шутка затянулась, моя Госпожа. Я уже не знаю, что мне думать, но знайте — ваше предложение меня не интересует».
«Я вовсе не веду никаких игр, когда ты это признаешь, нам станет куда легче обо всём договориться. Не понимаю, почему мои письма и слова тебя не убедили».
Хандан неторопливо прогуливалась по коридорам дворца, шурша юбками по мраморному полу. Сын отказался принять её, впрочем, он мог быть действительно занят, как и вполне мог возиться с деревянным корабликом, игнорируя все поручения.
Ташир-ага тенью бесшумно следовал за ней, только изредка тяжко вздыхая, как если бы на него свалилась непосильная ноша. И Хандан бы оскорбилась, если бы глубоко в душе не презирала этого человека, как и всех вокруг. Что они могли понимать? Даже Сафие, при одном только виде которой у Хандан подгибались ноги, Великая Сафие Султан, кто она такая, чтобы рассуждать о морали? Есть ли разница, как ты исполняешь свой долг, если это всего лишь условность, пустые слова, произнесённые для создания иллюзии порядка и справедливости?
— Госпожа, не хотите вернуться в сад к шехзаде? — едва послышалось из-за спины Хандан.
Она медлила с ответом, хотя могла бы и вовсе промолчать, всё было в её воле.
— Нет, Ташир-ага, хочу посмотреть, не поменяли ли что-нибудь, я слышала, мой сын планировал небольшую переделку.
Конечно, дело было не в ремонте, про который не слышала ни она, ни кто-либо ещё, потому что казна расходовалась на подготовку к войне, а не смену решёток. Но где-то среди пустых стен ей мог встретиться Дервиш. Сама Хандан решила к нему не ходить и вполне придерживалась намеченного курса, пока не заскучала. Теперь же всю ответственность за их встречу можно было бы переложить на пашу, если бы их свели всесильная судьба или люди Дервиша.
— Валиде, — его голос мгновенно проник под кожу и заставил сердце Госпожи забиться чаще. — Добрый день.
Дервиш жестом попросил её отойти от молодого евнуха, предварительно выправив воротничок так, чтобы он стоял идеально.
— У тебя разве простая жизнь? — паша шёпотом и будто бы с сочувствием начал свой холодный расспрос, пока его мысли, она видела, были далеко от неё. — Зачем ты делаешь её невыносимой?
— Так правильно. Ты не должен быть один, как и я не одна, — голос Хандан сорвался, и она с опаской подняла глаза на человека с блестящими звериными глазами, который с очевидным непониманием смотрел на неё.
— Ты же не о Сабии говоришь, верно? О детях, так? Если бы я хотел семью, она непременно бы у меня была, не нужно решать за других.
— Свои дети — это не одно и то же. Ты никого не будешь любить больше.
Они стояли среди голых стен дворца, почерневших рядом с факелами. Странно было думать, что совершенно никто в мире не мог знать о содержании их разговора, не мог догадаться или даже предположить… Это было безумие.
— Зачем ты забираешь меня у себя, я не понимаю, при всём желании. Я не хочу тебя потерять, ни сейчас, ни впредь, — Дервиш протянул к ней руку, но вовремя остановился, с досадой тряхнув кистью.
— Ты должен понимать, что то, что между нами, не навсегда. Однажды наши пути разойдутся так или иначе. И судьба, Дервиш, наша вовсе не связана. Тебе придётся с этим примириться. Я принадлежу этому месту, сыну, его детям. Ты видел, сколько боли ему принесла моя беспечность. Я не могу изменить что-то для себя, но, кажется, в моей власти не делать ужасной жизнь Сабии. Я знаю, каково знать, что каждая мелочь, незначительное решение принято кем-то другим, — ей стало тяжело дышать, словно кто-то сильно сжал ей горло и не давал сделать даже вдох. — Я не хотела быть Валиде Султан, но сейчас мне уже не убежать.
— Как давно ты вообще видела Сабию, Хандан? И ради неё ты хочешь доставить бесполезные страдания себе и мне? Для чего?
Дервиш сделал маленький нервный круг, никогда прежде Хандан не видела его в таком распылённом состоянии. Он словно разлетался на тысячу частей, и при этом его тело боролось за свою целостность. Она видела вздутые вены, но выбор она ему дать была не готова.
— Однажды ты скажешь мне: «Спасибо», Дервиш, — едва слышно, даже тише их прежнего шёпота произнесла Хандан, с надеждой посмотрев на него, но что паша мог ей сказать?
— Нет, нет, — только раздалось в ответ, прежде чем чëрный силуэт исчез за углом.
Дервиш стойко боролся с безумием Хандан.
Он считал её просьбу жестокой проверкой и на протяжении всей осени отчаянно сражался с бурным океаном. Хандан оказалась более упёртой. В камине сгорели десятки писем, на всякий случай прочтённые, но оставшиеся без ответа.
Хандан отказала ему во встречах. И до выпадения первого снега Дервиш исчез из её жизни, заваливая письмами, записками и всей бесполезной мелочёвкой, что грела ей душу. Несколько раз он всё же ловил её в коридорах дворца, но Хаджи-ага, как щит, охранял её от постыдных желаний капудана-паши и своих собственных.
Дервиша предательски поджимало время до похода, поэтому, как рассудила позже Хандан, снег произвёл на него неизгладимое впечатление. Он пропал. Перестал писать. И опрометчиво затеянная игра перестала быть увлекательной, когда ей спустя более месяца пришло приглашение на ужин во Дворце Капудана-паши. Дело было сделано. Как в точности и хотела Хандан. Наверное, именно поэтому она так и не смогла заплакать. И дело было вовсе не в том, что Дервиш касался другой женщины, за это она вовсе его не судила. Но принять тот факт, что девчонка уже носила ребёнка, когда Хандан потеряла всяческую надежду на будущее. Впрочем, малыша можно было бы как-нибудь забрать.
Но, к сожалению, до того момента, как Дервиш молча попрощался бы с ней под пристальным наблюдением тысяч любопытных глаз, оставалось немногим больше двух месяцев, а потому Хандан надела одно из своих лучших золотых платьев и вместе с Ахмедом, Махфирузе и Кёсем отправилась в дом могущественного капудан-паши.
Сабия, искренне верящая, что прежде её Госпожа болела и не могла вынести поездку к девушке, светилась от счастья, приобняла Хандан и проводила на место на диванчике. Она не распространялась, весело сверкая глазами, но всё уже было понятно по её излишней подвижности.
Дервиш и Ахмед пришли немногим позже, когда все блюда были расставлены по подносам, а Хандан уже успела прикинуть от чего её точно стошнит, а что, возможно, получится продержать в животе до вечера.
— Повелитель, Валиде, — Дервиш с неприятной ухмылкой подозвал к себе горящую Сабию, — у меня с моей супругой, — ему стоило быть аккуратнее, — для вас радостная новость. По вашей милости соединились наши души, — паша продолжал бессовестно издеваться над Хандан, пока она ясно ощутила жар вокруг кольца с ядом. [Один укол, Дервиш, и никто тебя не спасёт]. — Теперь, наконец, в нашей жизни появится нечто общее — наш ребёнок.