Хандан прошла через покои Кёсем и села рядом с кроваткой шехзаде. Он спал, как и кормилица с нянькой, такой маленький и красивый. Даже не проснулся, когда Хандан взяла его на руки и затолкала в кулёк окровавленный платок из своего рукава. На улице было прохладно, а потому Хандан с должной аккуратностью завернула малыша в одеялко и завязала золотой лентой. Без спешки каждое движение было плавным и отточенным годами, она наслаждалась последними спокойными минутами с Мурадом.
— Валиде Султан, — на пороге появилась заспанная Кёсем, неизменно державшаяся живот, она потëрла глаза и совершенно притворно улыбнулась. — Вы так рано сегодня, Госпожа, мы вам рады.
— Я пойду прогуляюсь с внуком, Кёсем, из-за болезни я совсем обделила его вниманием, — Хандан завязала второй бант и, нисколько не изменив своё намерение, обыкновенно спокойно подхватила кулёк.
Гречанка стояла посреди дверного проёма, вроде, случайно, но тем не менее с места она не двинулась. Она приподняла голову, а в голубых глазах пылало пламя.
— Валиде, — мелодично защебетала Кёсем, — Мурад ещё не ел, пусть сначала его покормят. Я попрошу принести Вам шербет. И…
— Конечно, но позже.
— Валиде, ночь же на дворе, Мурад спит, куда торопиться? — Кëсем вцепилась отëкшими пальцами в порог, она не была глупа и, казалось, её было не обмануть.
Хандан поувереннее перехватила Мурада, он, к счастью, всё так же крепко спал. Кёсем только стукнула по косяку двери перстнем, на что Хандан подняла бровь для пущей убедительности. Это злило. Поджав губы, Хандан всë же протиснулась сквозь порог и спокойнейшим образом двинулась прочь из гарема.
— Валиде, — Айгуль налетела на Хандан. — О, Валиде, нашли мëртвого стражника…
Дальше она не слушала, только обернулась через плечо на Кёсем, неизменно держащуюся за живот и провожавшую свою Госпожу с желанием нажаловаться Ахмеду в глазах.
Побег Сабии не обошëлся без жертв, но теперь вопросов к Хандан стало в разы больше.
И Хандан, толком не разобравшись, метнулась в сторону дверей, сама не замечая, как перешла на бег. «Валиде», — истошный крик Кёсем заставил её остановиться. Хандан медленно дышала. Её грудь вздымалась и поднималась, а кровь стучала в ушах, она задыхалась, воздуха было мало, а Кёсем всё приближалась.
— Стража, — вышло тихо, и, собрав все силы Хандан повторила. — Стража!
Гречанка, словно ангел, шла в развивавшейся белой сорочке, коса ниже пояса, густая, несмотря на многочисленные роды, и безупречная осанка. Вот кого не учла Хандан. Стоило из-за поворота появиться красному кафтану стражника, как обе они закричали:
— Взять!
— Схватите эту безумную, — холодно, насколько это возможно произнесла Хандан, прижимая к себе Мурада. — Она хочет навредить шехзаде.
— Нет, нет, — запричитала Кёсем, когда её взяли за запястья без надежды выбраться, — нельзя, я Хасеки! Она украла шехзаде! — Кëсем постепенно, тянусь к животу начала сползать на пол, срываясь на отчаянный крик. — Она его убьёт, убьёт.
Хандан разочарованно покачала головой, и трижды поблагодарила Аллаха за то, что была Валиде Султан.
После неожиданной погони, дорога до темницы уже не казалось таким ужасным испытанием. Словно по мягким перинам переставляя уставшие ноги, Хандан уверенно, но не слишком быстро пересекала двор за двором. Восток уже побелел, а между тем свет давали только редкие факелы, а за ней по пятам мерцали тени. Одна из них стремительно приблизилась к ней и выросла в рослого мужчину.
— Вы из гарема, Ха… — неуверенная речь молодого стражника, судя по ломающемуся голосу и вовсе сошла на нет. — Султанша, Хатун…
— Валиде Хандан Султан, а на моих руках шехзаде Мурад, сын Султана Ахмеда.
Парень сразу отвернулся и принялся извиняться за дерзость, пока Хандан придирчиво осматривала своего напуганного спутника.
— Как тебя зовут? — не переставая тревожно оглядываться, спросила Хандан. Эти тени, ужасные обезличенные силуэты, несущие смерть, они плясали, такие же, как в покоях.
— Экин, Валиде Хандан Султан. На стражу… службу меня взял Зульфикар-ага, когда…
— Экин, я прошу тебя снять всё оружие, немедленно.
— Валиде Хандан Султан, я не могу, стража… служба, не положено… — парень запинался, переживал пуще Хандан, предававшей всю великую династию Османов, но сдался, а пока он отстёгивал ремень, она достала осколок витража и немедленно скинула его на землю.
— Экин, — спокойно продолжила она. — Дай мне свой кинжал, я хочу посмотреть, чем сейчас принято вооружать защитников моего сына.
Когда кинжал лег в еë руку, тяжёлый, с резной ручкой и гладкой, идеально заточенной сталью, Хандан заметно полегчало. Осколок, несмотря на свою остроту, был насмешкой над её беспомощностью. Хандан даже оружие было негде взять, а теперь у нее было всё.
— Иди в сторону темницы, Экин.
И парень, не задавая вопросов, пошёл. Он не мог знать, что по собственной услужливости становился участником ужасного преступления, а Хандан решила проблему с возвращением Мурада обратно во дворец.
Два стражника стояли у входа в подземелье, где среди сырых стен, грязи и крыс должен был быть заключён до казни бывший Великий Визирь. Сердце Хандан ускорило ритм, наконец у неё появилась надежда, вспыхнувшая, подобно солнцу. Дервиш был там, внизу, живой, её верный слуга, заставлявшей щëки предательски краснеть.
— Я Валиде Султан, Хандан Султан, мать нашего повелителя, — грозно начала она. — Я требую встречи с приговорëнным Великим Визирем Дервишем-пашой. Приведите мне того, кто сможет вывести его ко мне.
Стражники удивлëнно между собой переглянулись, в итоге в исступлении уставившись на Экина, следовавшего впереди Хандан. Парень переступал с ноги на ногу, а по общему впечатлению — готовился бежать, подобно Кёсем, в предчувствии неладного. Оно его не обманывало. А затем один стражник через окошко в двери что-то прошептал своим братьям по другую сторону баррикад.
— Юсуф-ага скоро придёт, — в итоге отозвался стражник.
— Немедленно, иначе я найду способ отослать вас из Стамбула, — рявкнула Хандан, на что стражник передал за окошко: «Быстрей, быстрей».
В какой-то момент первый стражник отвернулся от Хандан, для пущей убедительности склонив голову, а следом и второй. Только на мгновение на лице Хандан проскользнула улыбка, а затем снова сошла на нет. Мурад закряхтел. И Хандан в странной пляске, не выпуская кинжал из рук, принялась укачивать маленького шехзаде, но он все больше морщился и в итоге — запищал. Он давно не ел и больше не спал, а потому Хандан, теперь под истошный вопль, бросила всякие попытки его успокоить. А может, и пеленки пора было сменить. В гареме он был сухой, но теперь…
Весьма спорно одетый, заспанный, ужасно недовольный, со связкой ключей на поясе, уже наученный опытом, боком к ней подобрался старый ага.
— Юсуф-ага, Госпожа. Я приказал позвать повелителя, извините меня, но только он решает, — размеренный старческий говор едва слышался за криками Мурада, а между тем, Хандан крайне мало волновало, что он скажет.
— Юсуф-ага, слушай меня очень внимательно. Этот ребенок на моих руках — шехзаде Мурад, второй сын нашего повелителя, и сейчас, не дожидаясь Султана Ахмеда, ты приведёшь мне Дервиша-пашу, — ага вытянулся и всеми силами пытался посмотреть на неё, кося глаза, — иначе я пущу шехзаде кровь.
Ага схватился за саблю и всем корпусом развернулся прямо на неё, пристально изучая её тонкую фигуру со свëртком на руках. Его чëрные глаза блестели в темноте, но не так ярко, как бриллианты на короне Хандан.
— Посмотри, ага. Мне уже не верили, — кинжалом Хандан аккуратно отодвинула одеялко, а под ним показалось темное бордовое пятно ее собственной крови с белоснежного платка.
Ага послушно посмотрел. И немедленно убрал саблю в ножны и с ужасом, которого прежде Хандан никогда не видела, внимательно вглядывался в её лицо. Его нос сморщился в гневе, праведном, Хандан себя не обманывала, а руки сжались в кулаки, но вместо того, чтобы сломать её шею голыми руками, старый ага направился к двери и загремел связкой ключей, которую уронил, и вновь продолжил с ней возиться.