— Ты уверен, что он испанец?
— Уверен.
— Ты не знаешь, по каким причинам приехал он на остров?
— Не знаю.
— В каком месте он остановился?
— У одного англичанина.
— Стало быть, в английской колонии?
— Нет, в Нижней Земле.
— Тем лучше. Как зовут этого англичанина?
— Капитан Уильям Дрейк.
— Капитан Дрейк?! — с удивлением вскричал Монбар. — Это невозможно!
— Он там.
— Стало быть, капитан его не знает?
— Не знает; этот человек пришел к нему и попросил гостеприимства, капитан не мог ему отказать.
— Это правда. Ступай ко мне в дом, возьми платье, ружье или любое другое оружие, которое тебе понравится, и приходи ко мне; я буду у капитана Дрейка, а если меня там не окажется, то встретимся на пристани. Ступай.
Монбар вернулся назад и направился к Нижней Земле, а кариб пошел прямо к дому Монбара.
Нижняя Земля была, так сказать, штаб-квартирой французской колонии. В то время, когда происходит наша история, это было жалкое селение, выстроенное без всякого порядка, сообразно прихоти или удобству каждого домовладельца. Но издали оно выглядело очень живописно из-за хаотичного расположения домов всевозможной формы и величины, выстроенных на берегу моря перед великолепным рейдом, заполненным кораблями, стоящими на якоре, и бесчисленным множеством пирог, постоянно сновавших взад и вперед. Батарея из шести пушек на узком мысе, выдававшемся в море, защищала вход на рейд. Но в этом городке, таком грязном, таком жалком и ничтожном с виду, странные обитатели вели насыщенную жизнь. Узкие, темные улицы были наполнены разношерстной публикой, которая сновала взад и вперед с озабоченным видом. Трактиры виднелись на углу всех площадей и всех перекрестков, странствующие купцы хриплым голосом расхваливали свой товар, а публичные глашатаи в сопровождении толпы, которую на каждом шагу все увеличивали праздношатающиеся, объявляли при звуке труб и барабанов о продаже в этот день новых наемных работников, прибывших накануне на корабле Компании.
Монбар неприметно прошел в толпе к дому Уильяма Дрейка. Дом этот, довольно красивый и опрятный, возвышался на морском берегу, недалеко от особняка губернатора. Флибустьер отворил дверь, которая, по местному обычаю, была не заперта, и вошел внутрь.
XV
Шпион
В первой комнате, которую можно было назвать и залой, и кухней, находились два человека. Это были работник капитана Уильяма Дрейка и какой-то незнакомец. Самого капитана тут не было. При виде незнакомца глаза флибустьера сверкнули, и зловещая улыбка появилась на его бледных губах.
Незнакомец сидел за столом, стоявшим посреди комнаты, и спокойно завтракал куском холодной говядины, приправленной перцем, запивая еду бордо, которое, скажем мимоходом, хотя и стало популярным в Париже только в царствование Людовика XV благодаря герцогу де Ришелье, возвратившемуся из Гиени, где он был губернатором, уже давно ценилось в Америке. Незнакомец был человеком довольно высокого роста, с бледным лицом, с чертами отшельника, худой, костлявый, угловатый, но его благородные манеры указывали на высокое положение в обществе, а простой и даже более чем скромный костюм напрасно старался замаскировать это положение.
При входе флибустьера, не поднимая головы, незнакомец искоса бросил взгляд из-под своих бархатных ресниц и снова занялся вкусным завтраком, стоявшим перед ним.
У флибустьеров все было общее; каждый брал у другого, дома тот был или нет, все, что ему было нужно, — оружие, порох, одежду, пищу, и тот, у кого делался этот заем, не должен был обижаться или выражать даже самое легкое недовольство. Подобная вольность в обращении с чужим имуществом не только допускалась и терпелась, но считалась даже правом, которым все пользовались без малейшего зазрения совести.
Монбар, осмотрев глазами комнату, взял стул и, бесцеремонно сев напротив незнакомца, сказал работнику:
— Подай мне завтрак, я голоден!
Работник, не позволяя себе ни малейшего замечания, тотчас повиновался. В одно мгновение, с чрезвычайным проворством он подал флибустьеру обильный завтрак, потом стал позади его стула, чтобы ему прислуживать.
— Друг мой, — небрежно сказал ему флибустьер, — благодарю, но я не люблю, чтобы кто-либо стоял позади меня, когда я ем. Ступай, встань перед дверью дома и не пускай сюда никого без моего приказания, — прибавил он, бросив на работника многозначительный взгляд. — Никого! Ты слышишь? — прибавил он, делая ударение на эти слова. — Если бы даже пришел сам твой господин. Ты меня понял?
— Понял, Монбар, — ответил работник и ушел.