— Сам-то ты хоть раз здесь переходил? — подозрительно взглянул на него Петр, чувствуя подвох. — А ну, говори правду!
— Вижу, у тебя уже полные штаны! — издевательски ухмыльнулся Константин. — Ну и что из того? Перейду, небось не такой трус!
Петр, никому не спускавший оскорблений и наглости, импульсивно замахнулся, но в последний момент разум одержал верх и он с зубовным скрежетом сдержался.
— Ладно, живи пока. Не время с тобой разбираться, — буркнул он, опуская кулак. В глазах его Константин увидал такое, что заставило видавшего виды блатного вжать голову в плечи.
— Вот-вот! Поговорим с тобой на том берегу, — стараясь не показать, что струхнул, хрипло бросил он, отводя взгляд в сторону. — А пока побереги силенки и храбрость — пригодятся утром на переправе.
В том, что на противоположном берегу у них разговор не состоится, он нисколько не сомневался и молча занялся лошадьми. Петр стал разжигать костер, а Клава, ничего не поняв, кроме того, что мужчины поссорились, принялась готовить ужин.
Поисковая группа, наспех сколоченная в Добрынихе Михаилом Юрьевичем, выступила в тайгу в полдень. Для расширения района поисков решили разбить ее на три бригады, оснащенные мобильной связью, во главе с местными жителями, знающими тайгу хорошо.
В группу вошли сосед Полторанина Егор Анисимович, сын его, однорукий Иван, и жених Клавы Всеволод, бывший морской пехотинец. Только что прибыв в поселок, он сразу вызвался идти на розыски, — здоровенный краснолицый парень, заядлый охотник и рыболов, отличный знаток своей тайги.
Их напарники — двое опытных спасателей из Барнаула и сам Юсупов каждый со своей рацией. Себя, Юсупов как наиболее физически сильного, определил в пару к инвалиду Ивану, резонно полагая, что тому больше других потребуется помощь. До лагеря геологов намеревались идти вместе, а там уже разделиться на пары.
В то время как поисковая группа, прокладывая себе путь, продвигалась по тайге, в лагере геологов происходил жаркий спор между начальником и Глебом.
Распаленный Сергей Иванович гневно выговаривал подчиненному — тот сидел перед ним, понурив лысоватую голову:
— Выходит, ты не понимаешь, что этим предаешь своих товарищей?! Меня, который… — голос его сорвался на высокой ноте, — вместе с тобой пятый год в тайге парится. По-твоему, это по совести?
— А по совести отнять золото у парня, который добыл его своим потом и кровью? — упрямо возразил Глеб. — По совести — угробить его после всего, что он перенес? А девушку-то за что?
— Хлипковат ты на поверку оказался, сопли распустил! — хрипло процедил начальник, смерив его презрительным взглядом. Когда в руки плывет такое богатство, не до сантиментов. Жизнь жестокая штука!
— Но я не убийца, Сергей! И такой ценой мне богатства не надо! — подняв голову, решительно заявил Глеб, вставая. — Не дам погубить ребят!
При этих словах вскочил на ноги и его начальник.
— А я, по-твоему, убийца?! — завопил он. — Я же не Костя уркаган! Забыл, что вчера мы решили? Езжай и позаботься, чтобы он их там не угробил!
Глеб, ни слова не вымолвив в ответ, выскочил из палатки и побежал седлать лошадь. Сергей Иванович, с перекошенным от злости лицом, снова сел и мрачно задумался: план долгожданного обогащения трещит по швам. Но ничего, все еще может получиться! Хорошо, если он спасет их, — меньше уголовщины. Главное — забрать у мальчишки золото! С этим-то Костя справится.
А Глеб уже на рысях спешил на выручку Петру и Клаве, легко находя следы их движения по расчищенной от бурелома просеке. Если все кончится благополучно, он примет предложение Петра о сотрудничестве. В глубине души он понимал и не осуждал начальника. Вряд ли и сам пошел бы против, если б надо только присвоить себе их право. Ведь сколько лет мечтали открыть крупное месторождение!
Большую часть пути пришлось все же проделать пешком, ведя коня на поводу. Передвигался он намного быстрее, чем Костя со своими ведомыми, но к исходу дня достиг только горной речки в том месте, где они вышли к ней в первый раз. Зная, в отличие от Петра, куда ведет их Костя, он этому нисколько не удивился и стал устраиваться на ночлег.
Наутро трое путников поднялись с первыми лучами солнца. За завтраком почти не разговаривали: Петр не из тех, кто прощает хамство; Клава молчала, полная страха перед переправой; коварный проводник напряженно обдумывал, как осуществить свое злодейство. Когда покончили с едой, сказал:
— Как самый опытный, предлагаю сделать так. Со свежими силами, первым делом переправляем вашу лошадку с частью груза, чтоб ей полегче. Потом — мою, с остальным грузом. Затем переходим сами. Идет?
Однако возникшие в душе Петра смутные подозрения и антипатия к Константину настроили его критически. Подумав, он предложил свой план.
— Как самый опытный и смелый, — и насмешливо взглянул в глаза проводнику, — ты первым покажешь нам, как это нужно делать, на примере своей лошадки. А потом уж переправим нашу и перейдем сами.
Это в корне меняло подлые планы Кости; набычившись, он попытался возразить, пряча глаза они сразу забегали.
— Ничего не понимаешь, а туда же… советуешь, — отрывисто произнес он, стараясь сдержать рвущуюся наружу злобу. — Моя привычная, пройдет, а вот дальше — хуже! Поскользее — натопчем грязи с берега. Да что говорить! — с досадой махнул он рукой. — Ликбез устроим?
— Может, послушаем его, Петя? — робко подала голос Клава. Он лучше знает…
Но все в нем восставало против подозрительных предложений, пожалуй, руководил им скорее инстинкт, чем разум. И Петр решительно заявил:
— Сделаем так, как я сказал! Или пойдем через тайгу напрямик!
Костя было вспыхнул, но, бросив исподтишка взгляд на врага, понял — не отступит; с деланно равнодушным видом пожал квадратными плечищами:
— Ладно, командуй! Как бы потом не пожалел…
— А ты не каркай! — одернул его Петр, принимая бразды правления на себя. — Доставай что приготовил для подстраховки! Перекинем на тот берег.
«Смотри, соображает! — с невольным уважением подумал Костя. — Придется перед ним комедию ломать».