Тот подумал, что готов хоть каждый день получать ранения за императрицу, если все будет кончаться вот так.
– Вот так, – удовлетворенно заявила императрица, отстраняясь и взирая на свое творение. Повязка была кривой, но свою функцию выполняла. – До Линьаня продержишься, – с некоторым сомнением в голосе добавила она.
Шан Юй поглядел на этот кошмар, а затем опустил рукав, скрывая его за плотной тканью.
– Благодарю императрицу за заботу об этом подданном, – сказал он. Мин Сянь подняла глаза – из-за того, что они сидели рядом, Шан Юй возвышался над ней.
Императрица отвела взгляд, прочищая горло.
– Не стоит благодарности. В конце концов, это ты спас меня, – эти слова вылетели изо рта Мин Сянь прежде, чем она успела задуматься. – Нас. Спас Нас[21], – тут же поправилась она.
Шан Юй промолчал. Он отвернулся, глядя в окно, и в повозке воцарилась неловкая тишина. Если бы кто-то сейчас посмел заглянуть в повозку, он бы удивился, увидев на всегда холодном лице великого советника теплую улыбку.
Глава 4
Воспоминания и реальность
Мин Сянь было семь лет, когда она познакомилась с великим советником. Отец Шан Юя служил военным министром еще при покойном императоре. Однажды Шан Цзянь взял с собой на аудиенцию с Его Величеством единственного сына. Мин Сянь в тот день как раз пробралась в кабинет отца-императора за свежей тушью – ведь у Мин Дуаня была лучшая тушь во дворце, которой очень красиво рисовать цветы, и он сквозь пальцы смотрел на увлечения младшей дочери.
Найдя то, что ей нужно, маленькая принцесса направилась к дверям, но, заслышав шаги, в испуге спряталась за ширму и замерла, затаив дыхание. Мин Сянь знала, что без разрешения входить в кабинет императора ей запрещено, поэтому, опасаясь наказания, затаилась. Мин Дуань был в отличном настроении. Он что-то обсуждал со своим военным министром, идя в глубину кабинета, а Шан Цзянь почтительно отвечал ему. Они прошли мимо Мин Сянь, и та выдохнула. Она уже собиралась проскользнуть наружу, но, когда украдкой выглянула из-за ширмы, увидела два больших глаза, уставившихся на нее.
– Ты кто? – требовательно спросил ее мальчик примерно того же возраста, одетый в темно-синий халат. Его маленькое красивое личико с темными глазами было Мин Сянь незнакомо.
– Это ты кто? – прошипела Мин Сянь, опасаясь, что отец-император услышит и поймет, что она опять пробралась без спроса.
– Нет, это ты кто? – не сдавался мальчик, делая решительный шаг к ней.
– Цюйцинь, – растерянно ответила Четвертая принцесса. Еще никогда в жизни никто не обращался с ней столь непочтительно.
– Что ты здесь делаешь? – мальчик сделал к ней еще один шаг, оказываясь вплотную, и схватил девочку за рукав. Мин Сянь прятала за спиной тушь.
Она отпрыгнула и оскалилась.
– Вор! – крикнул незнакомый мальчик, привлекая внимание евнухов у входа.
– Тихо ты! Сам ты вор! Я Четвертая принцесса, дочь императора, я могу делать что захочу, – гордо произнесла она, вытаскивая руку из-за спины и демонстрируя брусок туши. Тот уже подтаял и оставлял чернильные следы на ее маленьких пальцах.
– Правда, что ли? – недоверчиво спросил малыш. – Если ты Четвертая принцесса, зачем тебе воровать тушь?
– Я хотела разрисовать причудливый камень сегодня, но у меня закончилась тушь. У отца-императора лучшая тушь во дворце… – Мин Сянь вдруг захлопнула рот, понимая, что только что сама себя выдала и призналась в краже. – Я не крала. Взяла… Одолжила!
– А-Цюй, что ты здесь делаешь? – словно гром посреди ясного неба прогремел голос отца-императора. Мин Сянь с ненавистью воззрилась на мальчика и тут же спрятала тушь за спину.
– Приветствую отца-императора, – звонко произнесла она. Мин Дуань вышел из внутренних покоев и теперь непонимающе смотрел на свою младшую дочь. – Ваша дочь всего лишь проходила мимо и хотела поздороваться с отцом-императором и пожелать ему хорошего дня.
– Вот как, – протянул Мин Дуань, с высоты своего роста замечая, что Четвертая принцесса что-то прячет за спиной. – Что у тебя в руках?
21
Здесь Мин Сянь сначала использует обычное «я», забываясь, а затем исправляется на «Чжэнь» – императорское «Мы».