– Ни за что! – Лицо Болдуина перекосилось от ярости.
– Я предлагал ему по-мужски выяснить отношения, если он считает, что я чем-то его обидел, – сказал Макмердо. – Я готов драться без оружия или любым оружием по его выбору. Но, может быть, вы, советник, рассудите нас как владыка ложи?
– Так что вы не поделили?
– Молодую леди. Она имеет право сама выбрать.
– Ничего она не имеет! – зарычал Болдуин.
– Поскольку вы оба братья по ложе, я считаю, что имеет, – сказал босс.
– Это ваше решение?
– Да, Тед Болдуин, – сказал Макгинти, и глаза его сделались ледяными. – Вы хотите его оспорить?
– Вы так просто отмахиваетесь от человека, который все эти пять лет был рядом с вами, ради того, кого видите первый раз в жизни? Вас избрали владыкой не навечно, Джек Макгинти, и, клянусь Господом, когда будут следующие выборы…
Но советник не дал ему договорить. Он, как тигр, накинулся на него, схватил своей огромной лапой за горло и швырнул на одну из бочек. В этом приступе бешенства он бы мог запросто задушить его, если бы не вмешался Макмердо.
– Успокойтесь, советник! Господи Боже, успокойтесь! – закричал он, оттаскивая черногривого гиганта от его жертвы.
Макгинти разжал руку, и Болдуин, с выпученными от страха глазами и дрожа всем телом, привстал с бочки, едва переводя дух, как человек, только что увидевший свою смерть в лицо.
– Ты давно на это напрашивался, Тед Болдуин… И наконец получил свое! – загремел Макгинти, тяжело дыша могучей грудью. – Может, ты метишь на мое место, если меня в следующий раз не изберут владыкой? Так вот, это будет решать ложа. Но, пока я тут главный, я никому не позволю идти против меня и моей воли.
– Я не собирался идти против вас, – прохрипел Болдуин, держась за горло.
– Вот и прекрасно! – неожиданно во весь рот улыбнулся советник. – Значит, все мы снова друзья, и делу конец.
Он снял с полки бутылку шампанского и выкрутил пробку.
– Ну вот что, – продолжил он, наполняя три бокала. – Давайте-ка выпьем за примирение так, как принято у нас в ложе. После этого, как вы знаете, между братьями не может быть вражды. Итак, приложи левую руку к моей шее. Я говорю тебе, Тед Болдуин: в чем обида, сэр?
– Тучи сгустились, – ответил Болдуин.
– Но они развеются.
– И в этом я клянусь!
Они выпили бокалы, потом тот же обряд повторили Болдуин и Макмердо.
– Вот и славно! – воскликнул Макгинти, потирая руки. – Хватит уже грызться. За нарушение правил ложи, брат Макмердо, будешь держать ответ. А рука у нас тяжелая, брат Болдуин не даст соврать… Так что смотри, не напрашивайся!
– Я вовсе не ищу ссоры, – сказал Макмердо и протянул руку Болдуину. – Я быстро завожусь, но и быстро прощаю. Говорят, в этом виновата моя ирландская кровь. Но я уже все выбросил из головы и не держу зла.
Болдуину пришлось пожать протянутую руку дружбы, но, похоже, сделать это его заставил лишь тяжелый взгляд босса – по его брезгливому выражению лица было видно, что откровенность ирландца вовсе не тронула его.
Макгинти хлопнул их обоих по плечам.
– Эх, женщины, женщины! – вздохнул он. – Подумать только, из-за какой-то юбки ссорятся мои ребята! Кто бы мог подумать! Ну да ладно, вопрос этот должна решить сама ваша избранница, потому что в обязанности владыки это, слава богу, не входит. У нас и без женщин дел хватает. Ты будешь принят в ложу 341, брат Макмердо. У нас тут свои порядки и методы, не такие, как в Чикаго. Собираемся мы по субботам вечером. Приходи, и станешь одним из нас, вермиссцев.
Глава 3
Ложа 341, Вермисса
На следующий день после того вечера, полного стольких неожиданных и важных событий, Макмердо переехал из гостиницы старого Джейкоба Шафтера в меблированные комнаты вдовы Макнамара на самой окраине города. Вскоре в Вермиссу приехал Сканлан, тот самый, с которым Макмердо познакомился еще в поезде, и они стали жить вместе. В доме других жильцов не было. Хозяйка, старая простодушная ирландка, к ним наведывалась нечасто, что вполне их устраивало, поскольку, имея общие тайны, они могли спокойно разговаривать, не опасаясь быть услышанными посторонними.
Шафтер снизошел до того, чтобы разрешить Макмердо приходить в свой бар в любое время, поэтому его отношения с Этти никоим образом не прервались. Напротив, с каждой неделей они становились все ближе и связь их крепла.
В таком отдалении от центра города Макмердо, почувствовав себя в полной безопасности, достал и установил в своей спальне штемпель, и многие братья по ложе приходили к нему, чтобы, предварительно дав клятву хранить все увиденное в строжайшей тайне, иметь возможность взглянуть на этот механизм и унести с собой образцы фальшивых монет, выполненные столь искусно, что их можно было безбоязненно тратить в любом месте. То, что Макмердо, владея таким замечательным искусством, все еще продолжал ходить на работу, безмерно поражало его новых знакомых, хотя он и пытался, как мог, объяснить им, что, живя без законного заработка, очень скоро привлек бы к себе внимание полиции.