Но Орик представил себе, как здоровенный самец несется в гору, наставив развесистые рога и топоча копытами, и решил не рисковать.
Он забрался под навес сосновых ветвей, торчащих из ствола гостиницы, и лег. Ветер унес тучи, и звезды запорошили небо огненной пылью, а луны закатывались, глядя вниз, будто Божьи очи. Некоторое время Орик смотрел на падающие звезды и думал о Даре. Экая кокетка. Она, наверно, и не представляет себе, как действуют ее чары на Орика. Орик почувствовал, что настал миг принять решение: отправиться с Дарой на Праздник Лосося и постараться выиграть право на брак с ней или остаться с Галленом еще на год?
В окне над головой Орика кто-то задул свечу, и медведь вдруг заметил, как темно вокруг. Почти все огни в городе погасли, и только бледный небесный свет озарял улицы. Тихий плеск волн о берег за четверть мили от харчевни убаюкивал медведя.
Он закрыл глаза и опустил морду на землю. Потом задремал, но сон его прервал собачий лай. Необычный лай - пес залился, точно в сильном испуге, и тут же умолк, словно кто-то дал ему пинка. Орик уснул бы опять, если бы не уловил слабый, едва различимый за соленым ароматом моря запах - запах крови. Орик заморгал, посмотрел на южную дорогу, и на миг ему показалось, что он грезит.
По дороге что-то двигалось. Существо походило на человека, идущего на четвереньках, но его тонкие руки и ноги были никак не короче восьми футов, а туловище совсем маленькое, всего фута два. Двигалось оно толчками, настороженно, как богомол, вертя крохотной круглой головкой по сторонам.
В одной руке оно держало изувеченный труп собаки. Дойдя до перекрестка, чудище помедлило, бросило свою ношу и оперлось на локти, почти касаясь лбом земли. Орик слышал, как оно втягивает в себя воздух. Потом оно поползло к конюшням Мэхони, уткнувшись носом в землю, - и вдруг, напав, должно быть, на след, свернуло к гостинице.
Чудище пробралось под окна, оказавшись всего футах в двенадцати от Орика. Остановилось, обнюхало медведя и взглянуло на него. Большие глаза в лунном свете отливали оранжевым, и Орик увидел, как сильны на вид невиданно длинные ручищи этой твари. Орик не шевелился, и чудище, должно быть, решило, что медведь спит и ничем ему не угрожает. Не будите спящего медведя.
Чудище нюхало под окнами гостиницы, вбирая в себя запахи. Голова у него походила на человеческую, но двигало ею чудище совсем не как человек, а рывками, точь-в-точь как насекомое.
Оно поднялось до окошка в шестнадцати футах над землей, ухватилось одной рукой за подоконник и начало обнюхивать трещину под окном. Казалось, что оно неподвластно законам тяжести, словно комар, впившийся в свою жертву.
Вытянув длинную руку вбок, оно перешло к следующему окошку и стало нюхать под ним.
Гостиница Мэхони, как почти все дома в городе, выросло из семечка дома-сосны. Хозяевам таких домов приходилось вставлять окна и двери лишь в тех местах, где проемы для них образовывались сами собой, и переделывать их каждые несколько лет, когда проемы увеличивались. Поэтому иногда случалось, что окно занимало не весь проем.
Чудище, похоже, знало об этом - оно запустило свои длинные пальцы в щель и заскребло когтями, стараясь оторвать раму. Орик услышал треск дерева и понял, хотя никогда еще не видывал подобных чудищ: эта тварь замышляет недоброе.
Чудище вырвало раму, отшвырнуло ее прочь и запустило руку в темный проем.
Орик предостерегающе взревел и вылез из своего укрытия, щелкая зубами. Чудище, хоть и длинноногое, представлялось ему весьма хлипким. Орик ухватил его зубами за ногу и замотал головой, стараясь перегрызть сухожилие.
Чудище в ответ вцепилось в Орика своими когтями, раздирая ему морду. Орик в пылу сражения почти не почувствовал боли. Перекусив ногу, он вцепился в руку и обнаружил, что она гораздо крепче, чем ему представлялось, - однажды Орик запустил зубы в ляжку лошади на скаку, но и та была куда мягче, чем это чудище. Яростно рыча, Орик стискивал челюсти, тянул и наконец-то перекусил кость.
Чудище попыталось удрать от него на трех ногах. Орик слышал испуганные крики, несущиеся из гостиницы, и смекал: если он даст твари уйти, она еще вернется в город, замышляя смертоубийство.
Он схватил ее за ногу, повалил наземь и рванул к себе, как мешок. И разодрал вторую ногу, чуть не вывихнув себе при этом челюсти.
Чудовище подняло голову, и Орик разглядел его устрашающие клыки. Оно моргнуло оранжевыми глазищами и издало вой, который прокатился по всему городу и достиг ближних гор, точно звук боевого рога. В этом вое изумленный Орик различил слова:
- Я нашел ее! Сюда, братья завоеватели! - Орик вцепился чудищу в глотку, стремясь заглушить этот призыв на помощь, и бешеным усилием вырвал у него дыхательное горло.
Тогда медведя обуяла первобытная, заложенная в нем жажда крови, и он с ревом стал рвать подыхающее чудище, терзая его когтями, танцуя вокруг него в приступе ярости - остановился он, лишь когда заметил, что из гостиницы высыпало с дюжину человек.
Джон Мэхони, захвативший с собой фонарь, посветил на чудище сам не свой от ужаса. Тогда Орик впервые разглядел, что кожа у чудища зеленая, как у жабы.
- Приведите священника! Приведите священника! - завопил Мэхони.
- О Боже, что за чудовище!
Со всего города сбегался народ, крича в испуге и недоумении. Из гостиницы вместе с другими вышли красивая молодая женщина и мужчина в капюшоне, с мечом в руке.
Они со страхом смотрели на мертвое чудище, но Орик не заметил в них изумления, написанного на лицах горожан. И чутье подсказало ему, что эти двое уже сражались с такими существами.
В самом деле - мужчина склонился к женщине, и Орик расслышал его слова:
- Он звал других завоевателей. Нужно поскорее уходить в лес. Здесь нельзя оставаться.
- А лошади? - спросила она.
- Ночью в лесу от них не будет толку. Лучше их оставить.
Женщина кивнула, мужчина вернулся в гостиницу и вскоре выбежал оттуда с двумя котомками. Одну он отдал женщине, и та тут же устремилась прочь по северной дороге.
Воин же на миг задержался, обнажил меч, сверкающий в свете звезд, взглянул на Орика, точно желая поблагодарить его, и молча отсалютовал медведю мечом. Потом повернулся и исчез во мраке.